Проповедь в Неделю 20-ю по Пятидесятнице, о воскрешении сына Наинской вдовы
Евангелие от Луки, 7:11-16
После сего Иисус пошел в город, называемый Наин; и с Ним шли многие из учеников Его и множество народа. Когда же Он приблизился к городским воротам, тут выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова; и много народа шло с нею из города. Увидев ее, Господь сжалился над нею и сказал ей: не плачь.
И, подойдя, прикоснулся к одру; несшие остановились, и Он сказал: юноша! тебе говорю, встань! Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его.
И всех объял страх, и славили Бога, говоря: великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой.
Рассказ, который мы сегодня слышали, очень короток и по сути дела сводится к описанию одного события, которое называется коротким словом «чудо». Мертвый сын вдовицы был исцелен, потому что женщина просила Христа и в ее жизни состоялась эта удивительная, радостная и все переворачивающая встреча с Богом в минуту самой горькой материнской скорби и отчаяния. По сути дела сегодняшний рассказ подводит нас к размышлению о том, что такое чудо в христианском понимании этого слова.
Одно из определений чуда, которое содержится в богослужебных книгах, таково: там, где того желает Бог, преодолевается закон природы. Иными словами, чудо есть такого рода вхождение любовью Бога в жизнь отдельного человека, человеческих сообществ или мира в целом, когда Им же установленные законы природы на это время или на миг для этого человека или для этих людей преодолеваются. Мы не можем считать Бога связанным Им же установленными законами, ведь Он – Законодатель и Владыка. В христианском миропонимании именно Божия любовь, а не законы природы владычествует над всей Вселенной.
Говоря о чуде, мы должны указать, что в понимании этого явления христианство резко отличается от языческого или, что то же самое, магического восприятия чудесного.
Магическое восприятие отчетливо выражается, скажем, в шаманских практиках, камланиях. Приведу заведомо далекий пример, чтобы никому не было обидно. Древние или современные язычники с копьями и луками бегают вокруг изображения мамонта, быка или бизона, поражают его и имеют надежду, что это действие, сопровождаемое, скажем, жертвоприношениями, гарантирует им успех на настоящей охоте. Или, как мы читали в страшных книжках про средневековую историю, какие-нибудь злодеи протыкают булавками изображение ненавистного человека, надеясь, что это каким-то образом дурно отзовется на его здоровье или жизни.
В христианском понимании чуда не может быть обрядового действия, которое само по себе гарантирует ответ Божий. На чудо можно надеяться, о нем можно просить, в том числе с усердием, не ожидая, что оно произойдет вдруг и автоматически, то есть его никогда нельзя его гарантировать.
В чуде встречаются две свободы. Одна – это свобода человека, который доверяет Богу и возлагает на Него надежду о том, что это преодоление законов природы может совершиться в его, вполне рядового существа, жизни, а не только с кем-то из великих древних святых, потому что Бог всемогущ. Другая, которая никак не может быть нами исключена – это свобода Бога, который волен на нашу просьбу откликнуться так, как мы Его о том просим, или не так, как мы Его о том просим, или и вовсе ждать и смотреть, как человек сам будет бороться, пока может и готов это делать.
В заключение приведем пример из жизни широко известного, если не прямо по прочитанному жизнеописанию, то хотя бы по произведениям живописи, древнего подвижника Антония Великого, которого изображают в пустыни, борющегося с разного рода искушениями в виде бесов. В какой-то момент Антоний Великий стал изнемогать, упал на землю и закричал: «Господи, помоги! Все, сил моих больше нет. Этих страхов, зверей, соблазнов, которые меня одолевают, я больше не смогу вместить». И тогда он услышал голос с неба, укрепляющий и поддерживающий его, и все вмиг прекратилось. Антоний спросил: «Господи, почему так долго этого не происходило?» И услышал ответ: «Антоний, Я видел, что ты борешься, как добрый воин, и не хотел лишить тебя награды за твою битву». Вот подлинное понимание и подлинный ответ Божий, который состоит в том, что Творец не только и не столько, решает земные проблемы человека, входя в его жизнь чудом, сколько, как любящий Отец, хочет для него главной награды – вечности. И выходит навстречу чудом только тогда, когда это может помочь ему приобрести главную награду или, по крайней мере, не сбиться с дороги, по которой он к ней идет.
И еще один важный момент: сам факт чуда никогда не находится в фокусе происходящего. Если человек ищет чуда как того, что в цирке показывают, что обещали Чумак и Кашпировский, или того, что описано у Михаила Афанасьевича Булгакова в романе «Мастер и Маргарита», то и результат будет такой, как в романе «Мастер и Маргарита». В Евангелии мы читаем о том, что Ирод перед тем как осудить Христа, пожелал видеть от Него некое чудесное событие, скажем, чтобы Христос по воде прошел или еще нечто подобное. И Господь не стал творить перед ним чудес, потому что Он не играет с нами в игры и не исполняет пустых просьб. Если я захочу чуда, которое будет состоять в том, что завтра около моего дома окажется новый «мерседес», и буду ради этого, например, в течение суток молитвы читать и сделаю значимое пожертвование, не следует ожидать, что фокус произойдет. Чудо в христианском понимании совсем не про это.
Конечно, иногда чудесное событие происходит быстро и непосредственно, так, как в сегодняшнем Евангелии. А иногда отзывается вовсе не тем, о чем мы безответственно просим. В сегодняшнем отрывке рассказывается о физически умершем ребенке, а в жизни бывают люди, которые умерли нравственно. Предположим, мать просит об исцелении сына – наркомана или алкоголика, который физически существует на этой земле, но нравственно погибает или уже погиб. И мать должна понимать, что если она просит, то и цену просимого должно осознавать. Чудо, скорее всего, будет состоять не в том, что сын завтра проснется, как говорится, белым и пушистым, таким же милым, славным ребенком с ясным взглядом, каким был пять, десять или пятнадцать лет назад. Скорее всего, не обойдется без скорбей и болезней, которыми Бог войдет в его земную жизнь. И вот если мы будем просить чуда с таким его осознанием, у нас будет больше шансов с ним встретиться.
Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 18-ю по Пятидесятнице
Евангелие от Луки, 6:31-36
И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то же делают. И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым. Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд.
Мы продолжаем чтение отрывков из третьего Евангелия, Евангелия от Луки. Сегодняшний посвящен тому, что составляет сердцевину христианского вероучения и отношения христианина к окружающему миру. Богооткровенная религия, каковой осознает себя христианство, отличается от других среди прочего и тем, что призывает людей жить не по естественному нравственному закону, который присущ всем представителям человеческого рода, а по закону, который его превышает. Любовь как характеристика и неотъемлемое свойство человека по-своему присуща и язычникам, и неверующим, и богоборцам. Все люди не лишены нравственных начал, все в какой-то мере любят тех, кто их любит, без этого мир просто не мог бы существовать и уже на Земле он превратился бы в ад. Человеку естественно отвечать добром на добро, откликаться сердцем на того, кто сам сердцем к тебе потянулся.
Но сегодняшнее Евангелие говорит совсем о другом. Если мы хотим принимать христианство серьезно, не как идеологию, национальную политику или религию, которая вписывает нас в некий общественный контекст, а как откровение Бога свыше, нам никуда не деться от этих евангельских слов о том, что нужно любить наших врагов, делать добро тем, кто творит нам зло, и благословлять тех, кто нас проклинает. Следовать этому завету, прямо скажем, нелегко и вместить его в себя и в полной мере применить к своей жизни многим из нас вряд ли удастся. Но если мы хотим адекватно воспринимать Евангелие и как-то свою жизнь с ним соотносить, мы должны по крайней мере признавать, что в нем есть та единственная и конечная правда, к которой христианину должно стремиться.
Говорю об этом потому, что падшему человеческому сознанию даже и заповеди Божии, так несомненно и ясно высказанные, хочется перетолковать или применить к себе таким образом, чтобы исполнить их было не вовсе невозможно, а желательно и не слишком тяжело. Скажем, заповедь о врагах. Можно ведь начать перетолковывать так, что она говорит о врагах личных, а вот врагов общественных уже можно и ненавидеть. Если меня обижают как прохожего, то как христианин я бы должен это потерпеть, а если меня обижают как прохожего православного человека, я уже имею право и возмутиться. Тут следует напомнить, что подобного рода ограничение заповедей было свойственно врагам Христа, фарисеям. В другом месте Евангелия законник спросил Христа: «А кто мой ближний?» (Лк, 10:29). Спросивший имел в виду именно это: к какой категории людей следует применять заповедь о любви, а к какой нет? Мы помним, что тогда Христос рассказал притчу о милосердном самарянине, еще раз засвидетельствовав, что не должно ставить закону о любви никаких преград.
Впрочем, мы не должны допускать еще и другой ошибки.
Можно сказать, что мы готовы любить неких абстрактных врагов, которых неизвестно когда и неизвестно где можно увидеть, а по отношению ко всем остальным применимы правила, которые существуют в этом мире, – скажем Уголовный кодекс и прочие. Но такой подход опять же будет неправдой по отношению к тому, о чем говорит Господь в Евангелии. Напомню один исторический пример. В IV веке от Рождества Христова Церковь Вселенская (или, как тогда говорили, Кафолическая), столкнулась с новым для нее явлением – массовыми еретическими движениями, которые стремились видоизменить апостольское учение и доктрину христианства. Одной из массовых ересей было арианство. Не будем сейчас разбирать его богословскую суть, но скажем, что ариане, одно время пользовавшиеся поддержкой императоров и значительной части епископов, в столичном городе Константинополе, захватили почти все храмы. И когда в Константинополь прибыл епископом один из выдающихся богословов и учителей церковных Григорий Богослов, то он одно время даже не мог найти храма, в котором бы ему можно было служить, и вынужден был совершать богослужения в частном доме. Потом времена переменились, православные стали брать верх. И по отношению к арианам, злейшим врагам, Церковь и его лично преследовавшим, святитель Григорий Богослов сказал следующие слова, находящиеся в духе сегодняшнего евангельского рассказа: «Мы добиваемся не победы, а возвращения братьев, разлука с которыми терзает нас». Думается, что и в наше время, когда многие люди считают Церковь своим врагом, православным христианам важно помнить эти слова святителя и заблуждающихся и даже искренне против нас восстающих врагами не считать. По своему заблуждению они могут считать Церковь и христианство своим врагом, но у Христа врагов нет. Следовательно, их не может быть и у Церкви, и у тех, кто ее составляет, ибо Церковь есть Тело Христово.
Несколько десятилетий назад, в разгар атеистических хрущевских гонений на Церковь, тогдашний Патриарх Московский и всея Руси Алексий I сказал глубоко знаменательные слова, также напрямую вытекающие из сегодняшнего Евангелия: Церковь есть Тело Христово, распинаемое за спасение тех, кто его распинает. Она не может этих врагов и распинателей, тех, кто ее считает врагом, воспринимать как своих недругов, потому что проходит свое служение в мире и за их спасение, как Господь наш Иисус Христос принес искупительную жертву за спасение всего мира. И вот если христианин желает идти путем богоуподобления, то неотъемлемой частью этого пути, этого подражания Христу, есть подражание Богу в любви к врагам. В одном из церковных песнопений есть такие слова: «Ты меня, Боже, возлюбил еще тогда, когда я был Твоим врагом, когда я был по отношению к Тебе враждебен». И если Бог возлюбил так падший мир и тебя и вообще каждого из нас лично, отказаться от этого закона любви и закрыться от него тот, кто носит имя Христа, не имеет права.
Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 15-ю по Пятидесятнице
Евангелие от Матфея, 22:35-46
И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему? И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его.
Сегодняшний отрывок из Евангелия от Матфея, думаю, известен почти каждому. Редко кто, как-то интересовавшийся христианством, не знает, что Иисус Христос говорил о двух главных заповедях: любви к Богу и любви к ближнему, на которых стоит весь закон.
Но если мы внимательно слушали сегодняшнее повествование, то первый вопрос, который может возникнуть, таков: а почему, собственно, вопрос, который законникам задается Христом, определен евангелистом как искушение? Почему он пишет так: спросили, искушая Его? В чем они думали уловить учителя из Назарета Иисуса Христа, спрашивая, что есть самая большая и самая важная из заповедей?
Дело в том, что во множестве установлений, которые были даны в Ветхом Завете и которые донес до нас пророк и боговидец Моисей, очень непросто было выделить те, которые являлись главнейшими. Было десять заповедей, известных как Синайские заповеди, было множество других предписаний, зафиксированных в первых пяти книгах Священного Писания Ветхого Завета, более или менее важных. Сформировались целые школы учителей и толкователей, которые рассуждали о том, какая из этих заповедей самая главная и как поступить, если между заповедями или предписаниями имеет место внешнее противоречие. Отношения между этими школами были довольно болезненные. Соответственно, замысел искушавших Христа в том и состоял, чтобы, какой Он ни даст ответ, найти мнение авторитетного учителя, который считает по-другому, ввести ответ Христа с ним в противоречие и тем самым сказать, что Он не является подлинным пророком Божиим и толкователем Священного Писания, за Которым может пойти народ. А следовательно, никак не может быть Мессией, Христом.
Но Господь отвечает очень неожиданным для них образом: цитирует Ветхий Завет. Не нужно думать, что в Ветхом Завете не содержались слова о любви к Богу или любви к ближнему, однако они никогда не стояли там вместе и не были указаны в качестве главных. Но так это было сказано сильно, что оппоненты Христа не нашли, что ответить. Слово Божие, когда оно звучит с такой силой, как в сегодняшнем повествовании, может остановить лукавых и неискренних.
Какая же правда заключалась в этих словах? Во-первых, говоря о том, что эти две заповеди первые и самые важные, Господь не говорит, что они отменяют остальные. Да, эти заповеди увенчивают книги Моисея и пророков, но не предполагают, что достичь такой любви можно без соблюдения остальных законов, уставов, предписаний, установлений, которые есть в Священном Писании.
Это очень важно в наше время, когда слово «любовь», во-первых, понимают безразмерно и расширительно, во-вторых, вкладывают какой угодно смысл, вплоть до make love, и, в-третьих, склонны считать, что так расширительно понимаемая любовь превышает все остальные законы. То есть если я люблю, то я могу преступать нравственные предписания, Уголовный кодекс, обязанности по отношению к моим ближним и так далее. И люди пытаются иной раз найти оправдание в Священном Писании такому собственному выбору и мироощущению.
Любимый ученик Христа апостол и евангелист Иоанн Богослов скажет через несколько десятилетий после событий, описанных в Евангелии, в своем первом Послании: «Совершенная любовь изгоняет страх» (1Ин, 4:18). В этих словах очень важно определение «совершенная».
Действительно, тот, кто достиг совершенства и пребывает в любви Божией, для кого любовь не падшее состояние, а внутреннее наполнение бытия, сущности человека, уже не будет бояться вольно или невольно согрешить. Но кто из нас о себе может сказать, что находится в этом состоянии или реально представляет себе, в чем оно состоит? В лучшем случае мы переживаем его как моменты озарения. Но жить совершенством – бесконечно далекое от нас состояние. Поэтому именно путем исполнения остальных заповедей и можно научиться любви.
В другом месте Евангелия Христос говорит: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин, 14:15). То есть, если хочешь научиться или, по крайней мере, пойти путем научения этой совершенной любви, то не думай, что это можно делать, отменив десятисловие Моисея с его «не укради», «не пожелай жены ближнего», «чти отца и мать», «соблюдай иерархию ценностей между трудом и праздником» и многое-многое другое. Христианин, безусловно, поймет и то, что невозможно научиться этой любви без соблюдения заповедей о молитве, посте и ограничениях.
И еще один важный момент, о котором нужно сказать в связи с сегодняшним евангельским чтением. Христос совершенно определенно свидетельствует, что все остальные заповеди, если они не приводят человека к исполнению заповеди о любви, совершенно обессмысливаются. Если человек не любит Бога, не ставит себе это главнейшей духовной целью, то прочие его усилия могут приобрести даже противоположное направление. Благочестие становится фанатизмом, усердие – холодным аскетизмом, от которого ни людям, ни самому не тепло, любовь к уставу – начетничеством, исполнение заповедей о молитве – пустым формализмом.
Апостол Павел скажет: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто» (Кор, 13:2). И вот это двуединое свидетельство о том, что через закон мы идем к познанию любви, и другого пути нет, но что дела закона, если они не имеют это целью, становятся пустыми и бессмысленными –то, о чем Христос напоминает нам в сегодняшнем Евангелии.
Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 14-ю по Пятидесятнице, о званных на брачный пир
Евангелие от Матфея, 22:1-14
Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал: Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных.
Сегодняшнюю притчу о брачном пире можно понять в контексте того глобального изменения, которое происходит в двух эпохах человеческой истории – в Ветхом Завете и Новом Завете.
Первая часть притчи Господа Иисуса Христа относится к эпохе Завета Ветхого. Тогда в Его Церковь был призван только народ ветхого Израиля, которому на путях Промысла Божия было поручено хранить веру в единого истинного Бога. Давалось это Израилю нелегко. В иные века он давал великих героев веры, в иные – великих отступников. Правда, и грех, свет, и тьма – все смешивалось. Достаточно открыть страницы Ветхого Завета, чтобы понять, насколько тяжелой была эта борьба за сохранение веры не только для пророков и царей, но и для простых жителей Израиля.
В какой-то момент Бог, на протяжении долгих веков призывавший один народ к хранению истинной веры, меняет всю картину человеческой истории. Вместо существовавшего разделения человечества на тех, кто знал единого истинного Бога, и всех остальных, приходит другое.
В Новом Завете через Христа и во Христе воскресшем на брачный пир в Церковь, где хорошо и где Бог во главе, призываются все – злые и добрые, как говорится в сегодняшнем Евангелии, собранные на распутьях, при дорогах, то есть все, кто откликнулся. Теперь существует совершенно иное разделение – не на хороших и плохих, как иногда представляются границы между, скажем, добродетельными христианами и грешными атеистами, а на тех, кто откликнулся, и тех, кто не пошел, отказался прийти, когда тебя тянули с дороги, а ты был бомжом, разбойником, проституткой, проворовавшимся финансовым инспектором (мытарем) – кем угодно. Но тебя все равно звали и говорили только одно: «Согласись прийти».
Это новое разделение, которое возникает в человеческом роде проходит через всю историю человечества с начала Нового Завета поступательно, расширительно. В другом месте Евангелия говорится, что конец времен тогда наступит, когда Евангелие будет проповедано всем народам, когда в конечном итоге каждый народ окажется перед выбором принятия или столь же свободного отвержения призыва Божия прийти на пир (Мф, 24:14).
Нам очень важно усвоить, что спасение и врата спасения открываются не относительно лучшим людям, а тем, кто внутренне осознает, что без Бога и без Его чертога, пира, без Его милости Спасения не обрести. По замыслу Божию, христианин и должен быть тем, кто осознает себя погибающим творением, которое не хочет погибать и принимать грех как норму жизни, но понимает, что сам по себе он никогда не справится и для спасения необходим Творец.
Один человек, попавший на пир, тем не менее, изгоняется. Распорядитель пира, жених, видит человека, который одет не в праздничную одежу, и спрашивает его: «друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде?» (Мф, 22:12) А тот ничего не отвечает, потому что ему нечего сказать, ибо он мог все это взять, он мог этим воспользоваться. И тогда его изгоняют во внешнюю тьму, туда, где плач и скрежет зубов, где наказание. И звучат довольно грозные слова Христа: «Много званых, мало же избранных» (Мф, 22:14).
Почему так происходит с этим человеком? Нужно понять, что люди, приходившие на брачный пир на Древнем Востоке, призваны были скинуть с себя бытовую одежду, омыться, привести себя в вид иной, чем был у них в прежней жизни, и отсечься от всех состояний, которые были у них за порогом брачного чертога. На языке Церкви это называется покаянием. Часто оно именуется баней покаяния, баней исповеди, потому что человек омывается внутренне через выражение намерения стать не таким, каким был. Но вот попытаться проникнуть на пир, застолбить себе место в Церкви, внутренне не каясь – это тот тупиковый путь, который вдет к погибели, описанной в сегодняшней притче.
Не обязательно все происходит так стремительно. Стремительность притчи – это стремительность с точки зрения вечности, а не протяженности человеческой жизни. Но можно вспомнить слова одного древнего святого, которые для нашего современного состояния звучат, увы, слишком даже оптимистически, хотя сами по себе достаточно жесткие. О Церкви давних от нас веков он говорил ее критикам: «А что вы хотите? Церковь – это ведь не сообщество святых здесь, на Земле, это толпа из вас же собравшихся кающихся грешников». Беда нашего современного церковного бытия часто состоит в том, что мы – несомненно, толпа грешников, но отнюдь не всегда толпа грешников кающихся. Главным образом тут имеются в виду те, кто внутренне осознает свое недостоинство и отсюда по-другому смотрит на немощи и грехи других людей. Кающийся человек на грех другого будет смотреть не так, как считающий себя правым.
Сегодняшнее Евангелие – это напоминание о возможности каждому человеку через отклик оказаться в Царстве Божием, началом которого здесь, на Земле, является Церковь. Напоминание о том, что, к какому бы сброду ты ни принадлежал и что бы в твоей жизни ни накопилось, тебя все равно зовут. Существует единственное условие – внутренне увидеть себя таким, какой ты есть, не согласиться с этим и обратиться к Богу с просьбой, с тем чтобы подняться и идти к небу.
Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 12-ю по Пятидесятнице. О вопрошании богатого юноши
И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди. Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя. Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне? Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение. Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же всё возможно. (Мф., 79 зач., XIX, 16–26.)
Про богача, игольное ушко и верблюда знают, пожалуй, все. Поэтому про трудности протискивания себя верблюдом или толстой верблюжьей ниткой, как говорят некоторые толкователи Писания, в тоненькое игольное ушко, или, как, опять же, говорят некие экзегеты, в узкие ворота града Иерусалима, которые назывались Игольные уши и куда с трудом могли пролезть повозки, мы сейчас подробно говорить не будем.
Начнем с вопроса, который был задан богатым юношей Господу Иисусу Христу и с ответа Христа. Что любопытно, ответа на вопрос «Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?», Господь не дает в прямой форме. Сначала Он спрашивает юношу, исполняет ли тот заповеди. Юноша перечисляет, и Христос не опровергает его в этом утверждении, не говорит, что он лицемерит или плохо их исполняет, но хвалит его за усердие. Потом следуют такие слова: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф, 19:21).
Обратим внимание на нетождественность первоначального вопроса и ответа. Христос не говорит о спасении как таковом, Он говорит о совершенстве. И в нашей жизни есть это разделение на необходимую норму, без которой человек перестает быть человеком (и, соответственно, спасать-то в нем уже нечего), и подлинное призвание человека и христианина к тому, чтобы идти вслед за Богом, то есть идти к той мере, о которой апостол Павел и говорит: «Подражайте мне, как я Христу» (1Кор 4:16). Или о которой Сам Спаситель говорит: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф, 5:48).
Этими словами Спасителя христианин призывается в своей жизни не ограничиваться выполнением неких формальных норм и требований, которые – и он должен это понимать – являются, выражаясь математическим языком, необходимым, но не достаточным условием для внутреннего сроднения с Богом и близости к Нему. Необходимым в том смысле, что вряд ли можно говорить о прелюбодее, пьянице, растратчике, что это человек глубокой духовной жизни, потому что все они обуреваемы страстями. Но скажем ли мы, что просто носитель того, что называли когда-то мещанскими добродетелями, или бюргерской, или викторианской моралью, то есть неких норм приличия в обществе – верный семьянин, добросовестный работник и так далее – есть благодаря этому наследник жизни вечной? Конечно, нет, потому что это значило бы сводить замысел Божий о человеке как венце творения к какому-то очень редуцированному его пониманию и человека мыслить некоей функцией, не важно, гражданских или личных семейных добродетелей, добрых качеств. Бог хочет от человека иного, того совершенства, в конце пути следования к которому сияет совершенство Отца нашего Небесного. Он же здесь и говорит о том, что эта дорога к Богу предполагает существенные отказы от того, что более всего на этом пути связывает. Юноше он говорит об очень понятной и конкретной вещи: раздай имение свое нищим и следуй за Мною.
В истории Церкви этот евангельский принцип был осмыслен не буквально, не только в плане нищеты или отказа от имущества, но и еще двух принципиальных добровольных самоограничений, которые может и должен взять на себя человек, желающий следовать за Христом до конца. Помимо отказа от собственности, который предполагается как добровольное условие для тех, кто желает совершенства, есть еще отказ от семейной жизни ради совершенства и всецелого следования за Богом. Имеется в виду не только радость физического бытия в отношениях мужчины и женщины, но и та душевная теплота, человеческая близость, родственная поддержка, ощущение себя среди единокровных и родных людей, которые никак не менее значимы, чем то, что бывает в физической стороне брака. Делается это не по нелюбви к людям, а потому что невозможно делить горение сердца ко Христу с тем и теми, что и кто тебя окружает здесь, на земле. Еще один, может быть, самый тяжелый, по сравнению даже с двумя первыми, отказ – это отказ от своей воли.
Все три принципа сконцентрированы в монашеских обетах. Монашество не всегда в исторической реализации, но в идеальном замысле является прорывом Церкви к подлинному христианству, к тому, чтобы наряду с мирским существованием с его неизбежными компромиссами, полутонами (не просто белым и черным, а серым, которое так часто бывает в нашей жизни) была и возможность для тех, у кого душа горит, кто ощущает призвание, к тому, чтобы летать не как воробушек, а как орел взлететь. Для этого взлета необходим отказ от своей воли. Не так живи, как хочется, а так живи, как Бог велит; не так поступай, как ты считаешь нужным, правильным, хорошим, а так, как духовник тебе скажет, или как церковное Предание тебе предпишет, или, в конце концов и главнее всего, – как Христос говорит в Евангелии.
Еще на один только момент нынешней беседы обращу ваше внимание. Господь юноше говорит из этих трех (а их, конечно, реально по жизни больше) возможных самоограничений об только об отказе от имущества. Юноша был богат, и Господь знает, что это его слабое место. Если человек не страдает чревоугодием, ему нетрудно поститься, но для него может быть сложным супружеский пост, обуздание языка, неупивание собственным достатком, социальным статусом и так далее. В этом смысле апостол Иаков говорит, что, если кто-то нарушает одну заповедь Закона, он нарушает весь Закон (Иак, 2:10-11), но кто исполняет самое трудное в своей жизни ради Христа, тот очень много приобретает для того, чтобы и другие стороны его бытия, может быть, в которых он не видит пока правильных путей их исправления, Божией волей и промыслом пришли в норму.
Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 11-ю по Пятидесятнице
Евангелие от Матфея, 18:23-35
Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими; когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить; тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что́ должен. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и всё отдам тебе. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему всё бывшее. Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, ка́к и я помиловал тебя? И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Та́к и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его.
Сегодня, дорогие братья и сестры, мы слышали с вами притчу Господа нашего Иисуса Христа о должниках. Нечто в этой притче нам хорошо известно и даже очевидно для каждого человека, который сколько-то лет живет в Церкви и Евангелие читал.
Речь идет о двух людях, которые должны несоразмерные суммы. Тысяча талантов и сто динариев в очень приблизительном перерасчёте могут соотноситься как тысяча рублей и примерно десять миллионов евро. Это очень примерно, но порядок сумм именно таков, для того, чтобы нам понять разницу того, что нужно было вернуть. И это серьезная разница. Понятно, что тот, кому простили больше, должен был простить тому, кто был должен ему меньше и он этого не сделал. И ясно, что Господь в самом конце говорит о прощении нами тех, кто нам должен как об условии того, чтобы нам было прощено Богом. Ясно и то, что это касается не только долгов материальных, хотя и их касается тоже, и об этом тоже неплохо бы не забывать. Мы вполне конкретные материальные вещи прощаем людям: они нам что-то должны и не вернули, обязаны услугами или просто человеческой благодарностью, даже не обязательно деньгами. Мы обижаемся из-за отсутствия человеческой благодарности: я столько вложил, этого человека я учил, этого я воспитывал, об этом заботился, этому дал кров, а он мне ничего не возвращает. И это все те же самые сто динариев, которые соотносятся с десятью миллионами евро, которые мы в свою очередь должны, и которые нам Бог прощает. Он показывает нам простое условие этой задачи, почти что арифметическое: если ты выполняешь действие А, то по отношению к тебе может быть выполнено действие В. Простишь ты, тогда как следствие будет прощено тебе.
Но я бы хотел обратить ваше внимание в сегодняшней притче на то, что не так очевидно лежит на ее поверхности, а именно на то, как совершается Суд Божий и как это связано с нашим покаянием. Мы приходим часто на таинство исповеди, и так же, как этот человек просит перед Царем – Богом, просим в душе у Бога прощения: «Господи, прости мне великие мои прегрешения, нарушение главных Твоих заповедей, то, в чем я не могу себя оправдать, что не знал и согрешил, а знал и согрешал, но Ты по милосердию Твоему мне прости». И, что удивительно, в таинстве исповеди, не важно, с теми или иными условиями епитимии или без, с Неба от Бога мы это прощение можем получить. Но нам иной раз кажется, что это прощение, которое мы слышим, когда священник прочитал слова «прощаю и разрешаю», носит абсолютный характер: вот тебе уже все прощено, ты дальше идешь как чистое и радостное дитя Божие и ничего над тобою нет. Но дело в том, что оно прощено с тем самым условием, о котором говорит сегодняшняя притча. То есть ты можешь начать жить так, что то, что тебе было прощено, тебе опять вменится в вину. Посмотрим на сегодняшнего первого должника. Он услышал от Бога слова о прощении, но потом сам сообразно этим словам не поступил, и был наказан за тот самый грех в том числе, который ему уже был прощен. Этот грех ему тоже был вменен в вину, он оказался там, где геенна огненная, где скрежет зубов, где наказание. Почему? Потому что он не поступил сообразно тому прощению, которое Богом ему было дано. Это очень важно практически нам понимать в нашей жизни. Мы надеемся и действительно получаем от Бога прощение даром. И чудо покаяния и чудо прощения грехов через таинство исповеди, установленное Самим Христом, относится к каждому искренне кающемуся грешнику. Но только мы должны верно понимать характер этого прощения. Это не изглаживание ластиком того, что в твоей жизни было: ты испортил бумажку, ее ластиком погладили, и она стала опять чистая. Это, если воспользоваться той же, сегодняшней притче свойственной денежной терминологией, как-бы переведение на некоторый резервный счет. Он может быть когда-нибудь тебе предъявлен в качестве вины, а может и не быть предъявлен. Тогда, когда тебе простили, ты свободен, ты можешь приступать к таинствам, ты опять член Церкви, но это не значит, что в твоей жизни не было того, что тебе прощено. Это значит, что теперь от тебя зависит: ты опять все это на себя возложишь и должен будешь за это все отвечать или будешь жить так, что тебе это действительно в вину и в наказание не вменится, если будешь прощать другому человеку неизмеримо меньше, чем Бог тебе прощает.
И, хотя бы памятуя об этом, хотя бы если не из высокой сыновней любви к Богу, то из того, о чем говорят святые отцы, как о первых двух возможных путях спасения, из них самый первый – страх наказания: попадешь в геенну огненную, если будешь жить так, как живешь и если не будешь делать того, что Бог говорит, если хотя бы как раб будешь бояться, как наемник будешь трудиться за то, чтобы райского блаженства не лишиться, то можешь в нем оказаться. Сегодняшняя притча говорит о том, как можно и геенны избегнуть и в раю оказаться.
Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 10-ю по Пятидесятнице
Евангелие от Матфея, 17:14-23
Когда они пришли к народу, то подошел к Нему человек и, преклоняя пред Ним колени,
сказал: Господи! помилуй сына моего; он в новолуния беснуется и тяжко страдает, ибо часто бросается в огонь и часто в воду, я приводил его к ученикам Твоим, и они не могли исцелить его.
Иисус же, отвечая, сказал: о, род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? приведите его ко Мне сюда. И запретил ему Иисус, и бес вышел из него; и отрок исцелился в тот час. Тогда ученики, приступив к Иисусу наедине, сказали: почему мы не могли изгнать его? Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас; сей же род изгоняется только молитвою и постом.
Во время пребывания их в Галилее, Иисус сказал им: Сын Человеческий предан будет в руки человеческие, и убьют Его, и в третий день воскреснет. И они весьма опечалились.
Сегодняшнее Евангельское повествование, дорогие братья и сестры, дает пищу для многих размышлений. Это и размышления о том, как тонка грань между душевной болезнью с медицинской точки зрения и беснованием, то есть одержимостью духами злобы, ибо то, что мы слышали сегодня о человеке, скорее дало бы основание думать, что он медицински болен, потому что его состояние было зависимо от фаз луны. И тем не менее, Сам Спаситель подтверждает, что это была не болезнь как какое-то психо-соматическое состояние, а именно одержимость духами злобы, которых Он изгнал и от которых этого несчастного освободил.
И другие темы есть в сегодняшнем Евангелии. Одна из главных, относящихся фактически ко всем нам напрямую, это вопрос апостолов, почему они не смогли совершить этого чуда и то, что им говорит в ответ Христос об отсутствии веры, о том, что если бы была вера хотя бы с горчичное зерно, то они бы смогли это сделать и очень важное уточнение, «впрочем», – говорит Спаситель, – «этот род», то есть бесы, «изгоняется только молитвой и постом». Все это ставит перед нами внутренний вопрос о тех случаях, когда наша молитва оказывается нерезультативной. Почему мы молимся, а результата никакого не происходит? Первое – это очевидное условие и тем не менее, нужно его повторить и как-то для себя разъяснить. Христос говорит: «если не верите, то ничего не получите». Если не верите, то можете прочитать всю книжку акафистов, все кафизмы в течение дня, но если не верите, что ваша молитва может иметь результат, она и не будет иметь никакого результата. Сегодня мне один человек сказал слова, с которыми я внутренне могу абсолютно согласиться, о том, что часто так бывает, когда слова, которые нам говорят люди: «Что тут делать? Только помолиться», это слова не веры в молитву, а неверия в то, что можно что-то сделать, поэтому они естественно вызывают наше внутреннее отторжение. «Что тебе делать в этой ситуации? Помолись». То есть если вообще не знаешь, чего делать, тогда займись чем-нибудь. Но ведь Христос говорит не о такой молитве, не о занятии «чем-нибудь», а о той, которая действительно может сдвинуть горы. И соответственно мы действительно должны верить, что эта наша молитва, которую я сегодня сотворяю, она, да, с поддержкой угодников Божиих, по предстательству Церкви и с соблюдением тех или иных условий, но она до Бога доходит. Не только у кого-то когда-то, не только у Моисея и Иисуса Навина в Ветхом Завете, не только у великомученика и целителя Пантелеимона, но и вот эта сегодняшняя твоя молитва до Бога доходит. Если этого нет, то конечно, и результата никакого не будет.
Но это не единственное, пожалуй, условие. Еще, конечно, мы должны понимать, что если мы молимся, то мы должны просить того, что сообразно воле Божией и соответствует смыслу христианской молитвы. Конечно, если мы будем просить чего-то, что противоречит заповедям, то абсурдно и даже прямо греховно ожидать, что Бог нам это пошлет. «Господи, помоги мне украсть» звучит грубо, но «Господи, сделай так, чтобы моя схема оптимизации ухода от налогов обошлась более-менее без последствий» звучит не так грубо, но означает то же самое по сути дела. Нельзя молиться о том, что по сути своей противоречит Божией заповеди. Мы понимаем, что нельзя молиться о вещах грубо бессмысленных. Вряд ли будет человек в церкви подавать молебны хоть всем святым, хоть отдельным о ниспослании ему бесплатных апартаментов в Сити. Чтобы он пришел домой, а у него там образовалось письмо о том, что какая-нибудь городская лотерея ему посылает дом в Сити и еще что-нибудь желаемое, хороший автомобиль, например. Но просить несообразного воли Божией можно ведь и в значительно более серьезных ситуациях. Я не раз видел, как люди просят о продлении жизни тяжко болящих близких не ради этих близких, а ради самих себя. Сын или дочь не очень себе представляют, как они будут жить без отца или матери. И хотя тем уже очень плохо в восемьдесят-девяносто лет, уже человек думает о том, как бы ему разрешиться от этого бремени, а вот есть здесь кто-то, кто тянет его: «Оставайся! Господи, пожалуйста, пусть хоть костьми лежит, но со мною будет, пусть остается здесь!» Ведь и так можно молиться противно воле Божией. Ведь понятно, что Господь не продлит до ста пятидесяти лет жизнь того или иного человека. Господь не заставит мучиться онкологического больного дольше, чем он может потерпеть только потому, что мы хотим, чтобы он мучился рядом с нами, Он отпустит его рано или поздно. Нужно думать, о чем мы просим.
При этом сразу хочется сказать и обратное. Не нужно думать, что можно молиться только о серьезном, просить у Бога только непременно высокого и серьезного. Противного воле Божией не надо просить. Я много раз рассказывал, но сегодня уместно будет вспомнить рассказ о архимандрите Зосиме-Захарии, подвижнике благочестия, умершем в 1930 году и погребенном на Введенском Немецком кладбище, который уже когда-то в годы гонений однажды со своими учениками шел по лесу в летний или осенний день, они беседовали о чем-то, что утешало их душу и в минуту духовной теплоты и восторга отец Зосима сказал: «Господи, как было бы хорошо, чтобы мы вышли на опушку, а там бы стояло тринадцать белых грибов: один большой в знак Тебя и двенадцать поменьше, как апостолы вокруг Тебя собранные!» И они выходят через какое-то время к краю леса и видят, что так именно грибы и стоят. И архимандрит Зосима сказал: «Господи, Ты нас как детей утешаешь! Я не знаю, что у Тебя попросить, а Ты как ребенку малому все даешь!» Вот если так попросить с верой в простоте хорошего, пусть и не великого, то Господь тоже это дает нам в нашей жизни.
Еще одно важное обстоятельство, которое следует в данном случае упомянуть. Иногда мы просим и хорошего и не неправильного, а Господь все равно не дает. Тут может быть два обстоятельства. Первое – Богу нельзя приказывать. Вообще молитва – это не посылание указа на Небо о том, что нужно сделать то-то и то-то, а еще желательно пошаговая инструкция, как это нужно сделать. Молитва должна всегда пролегать между страхом и надеждой: надеждой, что она осуществится и страхом за собственное недостоинство и маловерие. Если страх и надежда есть, тогда это молитва, а не инструкция, о которой мы просим. Второе – это то, что у Бога могут быть Свои, нам неведомые и неизмеримо превосходящие наше понимание замыслы о том, о чем или о ком мы просим. Мы просим нашему сыну поступления в Московский Университет, а Господь мыслит его иноком такого-то монастыря. Мы хотим жизненного благополучия своим близким, а Господь знает, что они этого жизненного благополучия, богатства не вместят, соблазнятся, развратятся, и лишает их того или иного. Поэтому нужно понимать, что мы именно, что просим, оставляя за Богом право решать.
Еще одно очень важное обстоятельство – внутреннее расположение, которое должно сопровождать нашу молитву. Мы должны понимать цену того, чего мы просим. Скажем, если мать молится о сыне наркомане или алкоголике об исцелении его, то конечно, в сознание может привноситься и материнскому сердцу естественно желать, чтобы он завтра проснулся таким, как он был когда-то хорошим мальчиком, до того, как с ним все это случилось, таким как он был в десять-одиннадцать-двенадцать лет до того, как эти злые люди его испортили, как он попал в эту компанию. Но ведь понятно, что исцеление двадцати-двадцати пяти-тридцати-летнего и старше человека произойдет не так, что он проснется отроком в штанишках, каким он был в десять или в двенадцать лет. Что если мать решается просить о его освобождении от страсти – это по сути дела она просит посылания ему скорбей. Ибо редкий человек может избавиться от той или иной страсти не через претерпевание скорбей. Если жена молится об исцелении алкоголика мужа, она должна понимать: «пусть я молюсь о том, чтобы он потерпел неудачи, пусть его перестанут уважать и понимать, пусть он потеряет положение, которое он имеет, но Господи, Ты все у него отыми, но лиши его этой страсти». И тогда это будет молитва, которая сможет принести результат, потому что это та молитва с усилием, с осознанием ее цены, которая может быть результативна. А если просто так – пусть, опять же, проснется завтра хорошим человеком, то Господь творит чудеса, но чудеса не противные свободной воле и природе человека. Это мы тоже с вами отчетливо должны понимать.
И наконец есть то, о чем Господь сказал сегодня апостолам. Есть то, чего достигнуть можно только если наша молитва сопровождается постом, сопровождается подвигом. Если не просто так помянуть что-то, а действительно понести молитвенный труд. В этом часто смысл длительных молитвенных последований, которые нам предлагает Церковь. Ты готов за этого человека стоять? Ты готов просить так, чтобы оторвать от собственного досуга, развлечений, от собственного желания спать или есть время на молитву? Тогда это будет тот подвиг, который может принести результат в данном случае. Не случайно на то, что является продолжением сегодня описанного чуда, на чин изгнания бесов, отчитки Церковь поставляет только священнослужителей, имеющих особенные свидетельства об их молитвенности, доброй, благочестивой, усердной жизни, о подвиге их жизни, понимая, что только вот такой священник, который несет свидетельство не только словом, но и жизнью, может совершать это чинопоследование отчитки, изгнания духов злобы поднебесных, бесов.
Подумаем, дорогие мои, потому что вроде бы сегодня очевидные слова были сказаны Спасителем. Но иной раз мы очевидное в Евангелии к себе не всегда напрямую применяем. Я могу сейчас, завершая, сказать еще об одном. Сегодня на Литургии, не знаю почему, когда мы на Проскомидии поминали имена, я вспомнил, что давно не видел в храме одну нашу прихожанку, которая в нем крестилась, была очень усердной, потом Господь послал ей ребенка, и я давно-давно ее не видел в храме. Я подумал, что давно и не звонил и не узнавал, не случилось ли чего, бывает, что с человеком что-то случается, подумал: «Господи, сделай так, чтобы все хорошо было и все обрелось». Потом выхожу на Великий Вход и вижу – слава Богу, стоит. Это простая история, не чудесная, но утешительная, чтобы поделиться, что так часто просто бывает, когда мы о простом молимся.
Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 7-ю по Пятидесятнице
Евангелие от Матфея, 9:27-35
Когда Иисус шел оттуда, за Ним следовали двое слепых и кричали: помилуй нас, Иисус, сын Давидов! Когда же Он пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их; и Иисус строго сказал им: смотрите, чтобы никто не узнал. А они, выйдя, разгласили о Нем по всей земле той. Когда же те выходили, то привели к Нему человека немого бесноватого. И когда бес был изгнан, немой стал говорить. И народ, удивляясь, говорил: никогда не бывало такого явления в Израиле. А фарисеи говорили: Он изгоняет бесов силою князя бесовского. И ходил Иисус по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях.
Мы продолжаем читать Евангелие от Матфея и вновь слышим о чудесных исцелениях, совершенных Господом Иисусом Христом. В отличие от рассказов, с которыми мы знакомились в три предыдущие недели, здесь исцеление, в особенности первое, несколько иного рода. Речь идет теперь уже о людях, которые сами активно, взыскуя и требуя, ожидая и надеясь, выходят навстречу Богу.
Два слепых человека сделали то, что было очень трудно. Представим, что нечто подобное происходит в наше время. Двое слепых пробиваются, продираются ко Христу сквозь толпу, невзирая на вероятное и даже очевидное недовольство окружающих, которые хотят слышать Учителя и Проповедника, а не крики каких-то непонятных людей. Они кричат: «Иисусе, сыне Давидов, помилуй нас», и идут к своей цели, действуя, видимо, оттого, что стало невыносимо жить так, как они жили прежде, и конечно же по вере в Того, к Кому обращаются.
Наконец, они прорываются ко Христу, причем не сразу, а только когда Он уже пришел в дом. Это наверняка заняло у них довольно много времени, оказалось еще сложнее. Но в итоге они оказываются рядом с Иисусом из Назарета, приступают к Нему, то есть подходят совсем близко. Тогда Господь их спрашивает: «Веруете ли вы, что Я могу это сделать?» Спрашивает не потому, что этого ответа не знает и не знает их души, а потому что хочет услышать их ответ, ожидает от них активного действия.
Это очень важный принцип отношений между Богом и человеком. Мы исходим из того, что Господь всеведущ, то есть для Него вполне очевидно то, что сокрыто в душах людей. Но знание Богом нашего внутреннего состояния, наших внутренних побуждений не отменяет Его Божественного ожидания того, что человек сделает шаг Ему навстречу. Как говорит один из богословов XX столетия, Бог может все, но Он добровольно останавливается у той двери, которая есть человеческое сердце, ожидая, чтобы эту дверь человек открыл навстречу Ему сам. И вот здесь так и происходит, на вопрос Христа слепые отвечают: «Ей, Господи!» (Мф, 9:28). То есть: «Да, Господи!» Тогда Он касается их глаз и говорит: «По вере вашей да будет вам» (Мф, 9:29). После этого они тут же начинают видеть.
Можно представить себе картину ликования, которая тогда наступила и для бывших уже теперь слепцов, которые переживают необыкновенное и для которых, собственно, начинается новая жизнь, и для людей вокруг, ставших свидетелями того, что, вопреки законам природы, мир и жизнь человеческая к этим законам несводима и в конечных выводах ими не связана. И что возможно вот такое прикосновение Бога к жизни человека, когда в ответ на порыв человеческий жизнь его меняется, так что он начинает видеть глазами, которые были до того слепы, и в нем самом обретаются силы к изменению жизни, которых он в себе до того не находил. Развратный, жадный себялюбивый, эгоистичный человек вдруг становится другим. Можно вспомнить не евангельский, но важный, характерный, дорогой для Русской Церкви пример князя Владимира, который был жестоким и – употребим славянское слово – женонеистовым человеком, то есть большим любителем женского пола, а после принятия крещения не решался совершать даже казни и совершенно по-иному стал относиться к целомудрию и браку.
Прозревшие слепые не могут умолчать о случившемся чуде и, несмотря на то что Христос говорит им молчать, выходят и разглашают о чуде по всей земле. Опять же, Господь знает, что так произойдет, но скорее не только им, но и нам через них говорит о том, чтобы мы не забалтывали чудеса Божьи, которые в нашей жизни происходят. Конечно, о чуде прозрения не промолчишь, но бывают более сокровенные обстоятельства нашей жизни, когда благодать Божия касается твоего сердца и твоей жизни, и которые важно не превратить в рассказ, не выхолостить, прежде всего для самого себя, пятьюстами пересказами, все более литературными, все более мифологическими, все более красивыми и гладкими, но которые уже не будут той жизнью, которая в тебе живет. Это тоже важное предупреждение сегодняшнего Евангелия.
И второе чудо исцеления, о котором мы сегодня читаем. Когда те слепые вышли, ко Христу привели еще одного человека, немого бесноватого. И Господь его исцеляет, бес изгнан, немой стал говорить. Здесь хочется сделать очень существенное замечание. Мы не раз уже встречались с исцелениями бесноватых, и нынешнее чудо напоминает нам о том, что такой феномен как одержимость духами злобы, беснования, – это не обязательно буйное помешательство или то, что имеет вид такового. Необязательна такая десоциализированность человека, что он вынужден жить в пещерах, как Гадаринский бесноватый, что его сковывают цепями, которые он все равно разрывает, так что с ним не могут справиться. Человек – духовно-телесное, психофизическое существо, и граница между физической немощью, для которой потребна медицина, и духовной немощью, которую исцеляет благодать Божия, очень тонка и трудноразличима. Поэтому исторически в бытии Христианской Церкви в таких случаях всегда применялся путь союза духовно-целительных средств церковных, в частности Таинств, которые были установлены Самим Христом (к примеру, Таинства соборования), и способов и средств естественной медицины. И вот такого рода соединение врачевания естественно-душевно-телесного в человеке путем медицины с памятованием о том, что чаще всего корнем и источником недуга до внутренней одержимости является грех и от него проистекающая немощь души – это тоже то, о чем свидетельствует сегодняшнее Евангелие.
Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 6-ю по Пятидесятнице, о расслабленном
Евангелие от Матфея, 9:1-8
Тогда Он, войдя в лодку, переправился обратно и прибыл в Свой город.
И вот, принесли к Нему расслабленного, положенного на постели. И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои. При сем некоторые из книжников сказали сами в себе: Он богохульствует. Иисус же, видя помышления их, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, — тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой. И он встал, взял постель свою и пошел в дом свой. Народ же, видев это, удивился и прославил Бога, давшего такую власть человекам.
В череде евангельских повествований первого из евангелистов, Матфея, третье воскресенье подряд мы слышим о чудесах, которые совершает Христос. Сегодня звучит очень короткое повествование о паралитике, или, на языке русского перевода Священного Писания, расслабленном, которого друзья принесли, поскольку он совсем не мог уже сам ходить, положенного на носилки, переносную постель. И пробились ко Христу, Которого уже окружали толпы народа. В параллельном месте Евангелия (Мк, 2:1-12) говорится о том, что они не просто его принесли, но вынуждены были залезть на кровлю дома (в Иудее кровли плоские), разобрать ее и спустить больного на носилках в помещение, где Христос находился. Не самое простое действие и, как мы можем предположить, могущее вызвать разную реакцию владельцев дома. Тем не менее друзья это делают, и Господь, по слову евангелиста Матфея, видя их веру, говорит расслабленному, который сам, видимо, даже и языка-то не мог повернуть: «Чадо, прощаются тебе грехи твои» (Мф, 9:2).
Это очень обнадеживающее евангельское повествование об исцелении и, более того, о прощении грехов, которое человеку достается не по его собственному движению, но по ходатайству других.
Апостол Павел, который не ходил со Христом по Иудее и уже после вознесения Христа на небо из гонителей Церкви стал апостолом и величайшим проповедником первоначального христианства, сказал: «как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены (Рим, 12:4-5). Когда один из членов болеет, то немощствуют и остальные, а когда один здравствует и преуспевает, это отзывается на здоровье и внутреннем состоянии других. «Много может молитва праведного споспешествуема» (Иак, 5:16), – скажет апостол Иаков в своем Соборном послании.
Совершив чудо прощения грехов, Христос сталкивается с реакцией, иудейского общества, книжников, толкователей и знатоков ветхозаветного закона, которые, видя чудо, не радуются ему, потому что, с их точки зрения, это неправильное чудо, то есть совершено не так, как чудеса должны совершаться, и они думают: «Он богохульствует» (Мф, 9:3). Господь, видя их помышления, сказал: «Для чего вы мыслите худое в сердцах ваших?» (Мф, 9:4). Очень важное замечание. Христос не отрицает сомнения или критического восприятия того, что человек видит в жизни, в том числе и чудесных событий. Вспомним хотя бы рассказ о Фоме Неверующем, который через искреннее сомнение пришел к великой вере. Но здесь речь идет о внутреннем согласии сердца. То есть это не просто сомнение, но неприятие совершившегося, соединенное с завистью и ненавистью. Такое внутреннее отношение к святыне делает человека врагом правды Божией, надевает некие шоры глаза, так что он становится неспособен видеть святое, великое, значимое, чудесное, Божественное.
Подобное происходит и в нашей жизни, когда человек, изначально согласившийся с установкой, что от этого Бога, от этой Церкви, от этих ее служителей не может исходить ничего по-настоящему святого и доброго, оказывается неспособен увидеть святое, доброе и великое, что было в истории или происходит теперь. Не от сомнения в чуде, но от дурной предустановки в злобе и неприятии предостерегает Господь критиков сегодняшнего исцеления, а в последующие века критиков Церкви, христианства, Евангелия.
Затем Христос говорит, устанавливая важную иерархию человеческих и жизненных отношений: «что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой» (Мф, 9:5-6) Действительно, неизмеримо важнее всякого внешнего исцеления прощение греха человека, как жизнь в Вечности неизмеримо важнее того, что может произойти с нами здесь, в нашем земном существовании, точнее того, что ограничивается нашим земным существованием. Поэтому, когда ныне люди так же взыскуют чуда, важно понимать, что в жизнь человека оно может прийти тогда, когда он ищет того, что в другом месте Священного Писания названо единым на потребу – Царствия Небесного. Когда эта внутренняя иерархия испрашиваемого от Бога в душе человека сохраняется, за внутренним преображением может последовать и внешнее исцеление. Но искать нужно, прежде всего, первого.
Сегодняшнее достаточно грозное повествование заканчивается утешительно. «Народ же, видев это, удивился и прославил Бога, давшего такую власть человекам» (Мф, 9:8). Отнюдь не всегда римская пословица о том, что «Vox populi vox Dei», «Глас народа есть глас Божий» оправдывается в полной мере, но сегодня в этом евангельском повествовании оправдывается. И как часто простой душой человек, не имеющий тех самых предустановок и зашоренности, оказывается способен увидеть больше и оказаться к Богу ближе, чем тот, кто, может быть, прочитал много книг, как книжники сегодняшнего Евангелия, освоил большой массив информации, но простоту души, увы, в этом информационном потоке сохранить не смог.
Протоиерей Максим Козлов
Проповедь в Неделю 5-ю, по Пятидесятнице
Повествование евангелиста Матфея, которое мы сегодня слышали, – из тех, которые достаточно часто звучат в церковно-богослужебном годе. Ибо Гергесинские или Гадаринские бесноватые, о которых мы слышали сегодня, есть один из тех Евангельских сюжетов, о которых знают даже люди, не читавшие Евангелие или читавшие его давно и помнящие слабо. Тем более, этот рассказ должен быть на памяти каждого из нас, не буду его вновь сейчас пересказывать, он понятен был и по-славянски, но обращу ваше внимание на два обстоятельства, о которых рассказывает нам святой апостол и евангелист Матфей.
Первое – это то поведение, которое проявилось в двух бесноватых, а по сути – в мучавших их падших духах злобы поднебесных, когда рядом с ними оказался Спаситель. Они Ему задали вопрос, то есть озвучили физическими устами страдавшие люди, а вопрос исходил от самих бесов: «Что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф.8:29). «Почему в это время, в это место, в этом падшем состоянии людей Ты приходишь к нам и нам от этого мучительно?» Это очень важные слова. Святитель Лев Великий в одной из своих проповедей говорит о том, что всяких раз, когда человек возрастает в добродетели или делает что-то богоугодное, это доставляет мучительство бесам. Всякий раз, когда человек поднимается нам тем, чтобы жить животной жизнью, тем для которых нижеестественное, противоестественное, богоборческое бытие стало единственным наполнением их существования, это оказывается поражением. Он говорит, когда мы исцелеваем, они поражаются недугом. Это действительно так. Мы видим это на сегодняшнем Евангельском рассказе и по множеству других жизненных опытов, и вывод из этого каждый должен сделать. Собственно и в менее высоких жизненных эпизодах, чем Евангельский рассказ, мы знаем, как, скажем, в сообществе воров непереносимо для них оказывается, когда живет человек, который не протестует даже, но не делает того, что они делают. Можно взять и самую всем известную на нашей Родине ситуацию – когда человек, не ругающийся матерной бранью, оказывается в сообществе людей, которые матерной бранью привыкли ежедневно даже не ругаться, а употреблять ее в качестве разговорной речи, как им оказывается неуютно, и они всячески его побуждают: «Ну ты что, не мужик, что ли? Сказать не можешь по-нормальному, как полагается?» или «Тут ни одного мужика нет, мы тут все свои, давай говори как есть». Почему? Есть даже на уровне преступных сообществ такое понятное проявление, когда они стремятся повязать кого-то общим преступлением, кровью. По сути дела, это относится и ко всякой страсти, ко всякому греху. Люди, подверженные той или иной греховной страсти, пытаются и окружающих повязать той же самой греховной страстью. Или, по крайней мере, отчетливо выраженным согласием на нее: ежели ты сам не творишь, то по крайней мере скажи, что люди имеют право это делать. Это мы теперь видим на примере целых сообществ и государств, когда противоестественные грехи, на протяжении абсолютно большей части истории человеческого рода, покуда она была связана с Христианством на уровне жизни или хотя бы на уровне традиции, считались преступлением, сначала милосердия ради перестали считать преступлением, потом милосердия ради перестали называть преступлением, потом милосердия и толерантности ради перестали называть грехом, а потом уже нельзя и быть в некоторых государствах чиновником, человеком, выступающим публично, если ты не выражаешь публичной радости о том, что такие-то грехи являются на самом деле не грехами, а торжеством свободы, толерантности и высшим идеалом развития человеческого рода. Что это, как не то же самое беснование, о котором мы слышали сегодня в Евангелии?
Я помню, как почти двадцать лет назад на путях церковного служения мне пришлось семестр преподавать в одном учебном заведении в городе Нью Йорке, причем в церковном учебном заведении (не православном, но церковном). Помню, как наша с семьей встреча (я был тогда уже с тремя детьми) начиналась с радостных улыбок и пожеланий, действительно очевидно оказываемого попечения, гостеприимства и прочего. Но когда прозвучало в общении, что в Русской Церкви и в России хорошо женщине быть женой и матерью и не стремиться к достижению каких-то специальных профессиональных успехов, о том, что в Русской Церкви никогда не будет женского священства, потому что Христос Спаситель и апостолы установили Церковь на ином основании, священство есть иное, чем они о нем думают, что в Русской Церкви никогда не будет того, что начиналось уже тогда у них – апологии извращений и «освящения» браков между людьми одного пола, как изменилось отношение, как исчезли улыбки, как некоторые из профессоров перестали здороваться и проходили мимо, не замечая, как рядом со стенкой. И это было еще двадцать лет назад, когда ситуация была отнюдь не такой трагической по беснованию, по одержимости бесами целых сообществ и государств, как это происходит сейчас.
Пару дней назад один мой друг, этнический грек, проживающий в Греции, на мой вопрос о том, что сейчас происходит, написал примерно так, что они очень любят Европу, что Европа – греческое слово, что 40% английского Оксфордского словаря – это греческие слова, происходящие от греческих корней. Но он говорит, что они должны голосовать «όχι» то есть «нет» Европе банков и извращенцев, должны голосовать «нет» Европе, которая говорит о том, что не человек труда и не человек творческого порыва, но банкир, обманщик и финансист, определяющие ложные правила игры, а потом за них требующие с тебя тысячу процентов, есть те, кто будет определять будущее моей страны.
Мы должны молиться о том, чтобы грекам хватило мужества сказать «нет», когда весь так называемый «цивилизованный мир» против них, когда все пущено сейчас для того, чтобы раздавить мужество и достоинство греческого народа. Мы увидим, смогут ли они с этим справиться, но в любом случае грекам сейчас очень тяжело. Прежде всего это проверка того, выстоит нация или не выстоит в нынешней ситуации. И это тоже противостояние. Казалось бы, ну пусть живут как живут, ведь понятно, что греки – не немцы и не англичане, но нет, нужно всех заставить жить по своим правилам, нужно ввести единственные стандарты: одну пищу, одно телевидение, одни фильмы, одни стандарты и требовать, чтобы все принимали только их. А тех, кто не соглашается, обломать об коленку. Это то самое применение сегодняшней Евангельской истории, которое мы видим в жизни настоящей эпохи.
И еще об одном хотелось сказать в связи с сегодняшним Евангелием. Когда Господь повелел духам злобы выйти из бесноватых, и они вселились в стадо свиней, оно устремилось, как мы знаем, и бросилось в реку, свиньи эти погибли. Вот одним из признаков демонизма, одержимости и богоборчества является стремление к самоуничтожению, не важно, человека или культуры. Об этом в позапрошлом веке писал великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский в романе, эпиграфом которого является цитата из Евангельского рассказа о бесноватых. О том, что по сути дела, дело не в каком-то либерализме, революционности или устроении человеческого общества, дело в устремлении к самоубийству, к тому, что богоборчество неизбежно ведет к самоуничтожению человека (у имеющих смелость через самоубийство, у не имеющих смелости – через медленное духовное умирание, духовную погибель, которая предваряет погибель физическую) и человеческих сообществ, которые, лишаясь корня живой, настоящей религиозности, духовной жизни, укорененности в церковном бытии, устремляются к такой же духовной погибели. И на наших глазах буквально это происходит, когда даже самая страшная внешняя опасность, даже на наших глазах сейчас переданный и показанный расстрел двадцати пяти человек детьми в древней Сирийской Пальмире, который устраивают фанатики-мусульмане, не побуждает европейцев и других людей взяться за ум и сказать: «нет, мы же от них все погибнем, нам осталось 5 – 10 – 15 лет, если не взяться за ум». Это есть то самое самоубийственное состояние общества, которое есть подлинно основание бесноватой одержимости.
И дай нам Бог судить о нашей собственной жизни не по внешним стеснениям, не по тому, что у нас что-то есть или что-то отсутствует, живем мы чуть богаче или чуть беднее, есть у нас конкретные общественно-политические права и преимущества или нет их (да и нужны ли они каждому человеку на самом деле?), а по тому, чтобы мы могли поступать в нашей жизни как отдельные люди, как личности и как члены общества, народа и государства по Евангельской правде.
Протоиерей Максим Козлов / 2014 год