Патриаршее Черниговское Подворье: храм Усекновения главы Иоанна Предтечи под Бором и храм Михаила и Феодора Черниговских

Нужно оставаться христианином на дороге

Третье воскресенье ноября – Всемирный день памяти жертв дорожно-транспортных происшествий. Святейший Патриарх Кирилл призвал всех православных христиан молитвенно помянуть погибших. Сегодня мы публикуем проповедь настоятеля храма Максима Козлова перед заупокойным богослужением.

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Дорогие братья и сестры! Сегодня, по благословению Святейшего Патриарха Кирилла, во всех храмах нашей первопрестольной столицы совершается поминовение людей, которые погибли в дорожно-транспортных происшествиях. Это сухое словосочетание, но мы подумаем не об этом словосочетании, а о жизни и смерти.

Сегодня день, когда во всем мире внимание и память каждого человека привлекается к тому, как трагически много людей гибнет в ситуациях, связанных с дорожным движением. Вы знаете, что на нашей Родине это одна из главных причин смертей. Больше 30 тысяч человек в год гибнет на дороге, а сколько еще лишается здоровья на всю оставшуюся жизнь. «Тридцать тысяч в год» может звучать абстрактно — но это девяносто человек в день. Это едва ли не половина тех, кто здесь стоит. Каждый день. Понятно и очень правильно, что Святейший Патриарх призвал и благословил нас молиться о тех, кто гибнет на дороге.

У нас есть сейчас основания подумать и сказать нечто о нашем осознании себя православными христианами и о нашем христианском поведении в этой столь привычной для каждого из нас ситуации — в ситуации дорожного движения.

Начнем, может быть, не с такого трагичного случая, как ДТП. Первое, что естественно приходит на ум, но что мы далеко не всегда используем, — неважно, те из нас, кто приехал сюда на автомобиле, или те, кто добрался сюда общественным транспортом. Дорога — это в ситуации конца ХХ века и начала XХI — одна из лучших возможностей в школе молитвы. Собственно, где сейчас удобнее всего молиться и где каждый день, при всей нашей занятости, Господь дает человеку возможность молиться? Конечно, в дороге.

Каждый священник знает и почти каждый из нас жаловался на исповеди, что у нас нет времени молиться. Говорят: я так устаю, что не могу пяти минут оторвать ото сна утром, и как только я встаю, мне нужно ехать на работу или учебу; я прихожу вечером, и после домашних попечений я сэкономлю время, конечно, на молитве, а не на чае и не на телевизоре, и поэтому у меня нет возможности молиться. Хорошо, там — нет. Но каждый из нас, кроме прикованных к ложу болезни или матерей, сидящих с грудными младенцами, каждый день проезжает ту или иную дорогу. Давайте спросим себя: молимся ли мы в это время? Или глазеем по сторонам, читаем о распродажах, или, что еще хуже, вперяемся в кого-либо из спутников противоположного пола с разного рода помышлениями? Чего только в голову не приходит. А ты в дороге — молись. Это первое, как мы можем себя в этой ситуации проявить православными христианами.

 Второе, может быть, скорее относится к тем, кто за рулем, но и к пешеходам тоже. Часто говорят: как люди меняются, сев за руль! Буквально сегодня мы читали о гардаринском бесноватом и о том, что произошло со стадом свиней. Иногда посмотришь, что происходит хотя бы в центре города, на Моховой улице, — стадо свиней, только севших в металлические оболочки. Но мы-то, православные христиане, должны и здесь отличаться. Например, есть человек, который в обычных ситуациях не позволяет себе никаких недолжных выражений — он же приличный человек, культурный, как он может в обществе выразиться нецензурно или оскорбительно. Но тот же самый человек, сев за руль, когда у него произошло нечто, слегка его огорчившее, — его потеснили на дороге, обогнали — какой поток эпитетов и любви по отношению не к железкам, а к людям, которые его окружают, он изольет! Совместимо ли это с тем, что мы исповедуем как нашу веру, приемлемо ли для православного христианина?

Элементарные вещи, которые называются правилами дорожного движения, на самом деле соответствуют делу воспитания нас в духе заповедей: пропусти другого человека. Пропусти, не считай, что ты лучше него и что тебе больше нужно. Остановись, когда видишь, что другой (пусть неправильно, не так и не тогда) делает что-то: дорогу ли переходит или едет вопреки знаку. Пусть он сам за это ответит. Ты же не доказывай своей правоты, пропусти его, прояви себя христианином. И это будет воспитание души для жизни вечной.

Точно так же воспитанием для Вечности будет поведение человека, который идет пешком и не позволит себе со своим ребенком перейти дорогу перед автомобилем. Он подумает о водителе, которого может сделать невольным убийцей. Ладно, ты не думаешь о своей жизни, — подумай о жизни другого человека, которому дальше жить с тем, что он становится невольным убийцей или калечит тебя. Не потому, что он виноват, а потому, что тебе захотелось обойти автобус с другой стороны. Это также для христианина может стать тем, что ведет нас к Царствию Небесному или от него отвращает.

Один опытный старый священник рассказывал мне следующее. Когда ему люди жаловались на дух немирности или другие приключения за рулем, или необязательно даже жаловались, а просто он знал, что они водят машину, — он говорил им: «Хорошо, просите у меня епитимьи — дам вам епитимью». Думаю, не как епитимью, но как задачу на ближайший Рождественский пост наряду с другими, каждый из нас может предложенное этим священником себе поставить. Соблюдай правила дорожного движения полностью. Не нарушай их сознательно. Не только тогда, когда ты знаешь, что вблизи стоит представитель ГИБДД, но и когда его рядом нет. Тут прочерчена двойная сплошная линия — и я ее не перееду. А то обычно — если пост ДПС стоит, я не перееду, а если его нет — так тут такой удобный переулок!

Нужно принять это в качестве школы терпения, смирения и аскезы. Как бы ни хотелось для удобства поступить так, как хочется, даже если очевидным образом никакого взыскания за это не будет, — сделай не так, как хочется, а так, как положено. То же относится и к пешеходу. Не перейди в пятнадцати метрах от храма, а дойди до перехода и перейди там. Сделай и другие элементарные вещи — это будет школа аскезы, которая душу человека может приблизить ко спасению, если мы отнесемся к этому по-христиански и серьезно.

Еще один момент — преодоление взаимной враждебности. Эта враждебность, прямо как в песне Высоцкого, появляется в зависимости от того, идет ли человек пешком или едет на автомобиле. Инстинкты естественного человека сразу меняются, если он садится за руль. Постарайся не возненавидеть того автомобилиста — даже на пять минут не возненавидеть, — который, проезжая по луже (может быть, вовсе не потому, что он хотел тебя оскорбить), облил тебя из лужи московской грязью. А если ты за рулем, не обижайся на пожилого человека, который замахнулся на тебя палкой и не желает пропускать тебя на переходе, хотя ему красный светофор, а тебе зеленый. Пропусти старого человека и нестарого — тоже пропусти. Не обижайся, не возненавидь его, не почувствуй себя вправе — и это будет победа христианина.

Есть еще одна ситуация, с которой каждому из нас дай Бог никогда не столкнуться, но которая, тем не менее, в жизни каждого человека может случиться. Бывает так, что или мы, или наши близкие могут пострадать или даже погибнуть — и именно об этих людях мы молимся сегодня — в результате того, что сухо называется дорожно-транспортными происшествиями. У нас были прихожане, которые так погибли. И следует сказать: подвигом любви для христианина будет не искать мести тому человеку, который это допустил. Будь пострадавший твой сын или твоя мать, будь это твой муж или любимый твой человек, не ищи возмездия тому человеку. Господь иногда дает и такую возможность вырасти в полную меру христианской жизни. Не требовать справедливости, не настаивать, если это произошло с моими близкими: пусть все будет по закону, пусть он сядет в тюрьму, пусть ему будет навсегда плохо. Постараться сердце свое расширить до того, чтобы простить или, по крайней мере, если не можешь простить до конца — не требовать никакого возмездия никогда. Это не с каждым может случиться, но каждый должен готовить свое сердце к тому, чтобы не оказаться искателем мстительной справедливости. От таких искателей никому не хорошо, и от этой так называемой справедливости никому в этом мире теплее не становится, и не дай нам Бог ее искать.

Подумавши об этом — а каждый применительно к себе, может быть, и о многом другом, — сейчас отнесемся к краткой литии, которую будем совершать, не как к чему-то, о чем можно улыбнуться: мол, нам священноначалие предлагает помолиться еще о чем-то, что записано в мировом светском календаре. Но отнесемся к этому как к чему-то, на что наше христианское сердце может отозваться в молитвенном движении, и поблагодарим Святейшего Патриарха за то, что такие поводы посмотреть на мир вокруг себя и свою молитву туда действенно направить он нам дает и, даст Бог, будет давать и дальше в нашей жизни. Аминь.

Проповедь в день памяти бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана Асийских

Сегодня, дорогие братья и сёстры, Святая Православная Церковь совершает память двух древних святых: бессеребренников и чудотворцев Космы и Дамиана Асийских. О них сохранилось житие тоже очень древнее, написанное, вероятно, вскорости после их кончины в Византии. Жили они на рубеже той эпохи, когда гонения на христиан уже кончились, но много ещё было язычников. И их семья была смешанная, каких тогда было немало: отец их был язычником, а мать их Феодотия была уже христианкой. Житие очень трогательно и очень глубоко, хотя и в кратких словах повествует об их подвиге, и вообще даёт нам массу полезных замечаний о христианском отношении к жизни, к смерти, к тому, что нас окружает.

В самом начале их жития есть такой рассказ, что отец их умер вскоре после их рождения. Это было с одной стороны огорчительно, плохо, тяжело. А с другой стороны, было хорошо, потому что тем самым мать их не имела затруднения растить их христианами. Вот взгляд составителя жития на смерть и на жизнь не как на само по себе что-то важное: подольше прожить или еще что-то, а как на то, насколько это связано с жизнью вечной. И так прямо и говорится, что хотя она потом была вдовой и всю жизнь дальнейшую посвятила детям (кстати, она тоже причислена к лику святых за подвиг материнской любви), но сама по себе эта мирская скорбь оказалась для неё и для детей благом.

Братья Косма и Дамиан были небедными людьми, не то, чтобы они относились к каким-то низшим слоям общества. Получили достаточное образование, и, как мы бы теперь сказали, это было и общее образование, и специальное: медицинское. Решили посвятить себя медицине. Они помимо того, что были братьями, были очень дружны. Между ними было какое-то внутреннее родство душ, то, что называется дружеством, полной внутренней открытостью друг другу. И они дали друг другу в начале своего профессионального и почти в начале жизненного пути такую клятву, обет. Обет этот вот в чём состоял. Они сказали, что никогда не будут брать денег, вознаграждения за те услуги, которые оказывают, за медицинскую помощь. Повторю, они были не нуждающимися, в общем-то. И даже такое было условие, что если кто возьмёт деньги, тот в таком случае вместе не будет похоронен с другим братом. И так они будут разлучены хотя бы если не  этой жизни, то за её порогом. Понятно, что за этой клятвой стояло что-то глубже: имелось ввиду, что вряд ли и в Вечности они будут вместе, если они клятву эту нарушат. Итак, они, поклявшись, стали лечить людей многих-многих и от разных болезней: и от физических болезней, и от психических болезней, и со временем им дал Господь дар помогать бесноватым, и тех они тоже лечили. Это продолжалось много лет. При этом, что интересно, пожалуй, из всех древних целителей только о них так подробно говорится: они кроме того, что лечили людей, были ещё ветеринарами, они лечили ещё и животных, они их как-то жалели очень. Есть трогательное повествование в житии, как они одного верблюда вылечили. Потом этот верблюд нам ещё припомнится. По обычаю Востока, старое животное выгнали просто куда-то за стан, в степь или в полупустыню, чтобы оно там само по себе умирало. Видимо, на мясо и на что-либо другое он был не нужен, и его выгнали. Косма и Дамиан шли мимо по какой-то дорожке, увидели этого верблюда и пожалели. Пожалели, остановились, помолились, какую-то ему сделали операцию, каких-то ему дали травок, и верблюд этот ожил. И оказалось, что, хотя он был и старый, но не такой уж немощный, и проживёт он ещё довольно много лет после этого. И других животных всяких они лечили, то есть у них было сердце милующее даже на тварей Божиих, и ни за что не брали денег. Но вот незадолго до смерти, когда они были уже немолодыми людьми, хотя они и не старыми умерли, возникла такая у Дамиана коллизия. Вылечил он одну богатую женщину. Как женщины богатые, они же всё время хотят вознаградить, врачей уж и подавно, и она уж ему и так, и сяк, хочет что-то дать, он не берёт. Она говорит: «Хорошо, вот тебе три золотых монеты», не знаю, динария или ещё каких-то. Он говорит: «Да нет, я вообще никогда денег не брал». Она говорит: «Нет, я тебе их даю, потому что если ты откажешься, ты откажешься их принять во имя Святой Троицы». Она хитрая ещё была такая, поставила Дамиана в очень трудное положение. Не взять, значит во имя Святой Троицы откажется деньги брать. Он подумал и решил, что нет, он скорее обет нарушит, но что-то во имя Святой Троицы отказаться он не смог и деньги эти взял. Ну и конечно, враг рода человеческого, как лев рыкающий (1Пет:5:8), уже увидел повод для того, чтобы многолетний подвиг любви дружеской и братской разрушить. И как-то, житие не говорит, как, но как-то это Косме стало известно. И он страшно на брата обиделся. И он сказал ему: «Всё, дальше мы порознь будем ходить и лечить. И, как ты помнишь нашу клятву, раз ты обет нарушил, я буду один лежать, тебя со мной не положат». Он махнул рукой, ушёл, и они расстались. Очень скоро после этого Косма умирает своей смертью в средние годы. Его хоронят с любовью, с благодарностью как врача безмездного, как целителя. А потом, через некоторое время, хотя прошло сколько-то, не то, что совсем сразу, может быть, несколько лет прошло, умирает Дамиан. А где Косму похоронили неизвестно, в другом месте они где-то расстались. Люди начинают думать: «Ну надо же найти, они же всю жизнь были вместе…» Кто-то вдруг вспоминает: «Ну, Дамиан же взял три монеты. И Косма завещал его вместе не хоронить, потому и ушёл. Давайте ему рыть могилу где-то, где он умер и там похороним. Мы всё равно ему благодарны, но нельзя и обеты преступать, в общем-то». И тогда совершилось удивительное событие, которое, если не иметь детской простоты веры, будет казаться каким-то фольклорным повествованием, что это так в сказках бывает, а если иметь детскую простоту веры и знать, что есть Бог, творящий чудеса, и там, где Он хочет, побеждаются все и всяческие законы, то тогда это будет свидетельством силы Божией в этом мире. Пришёл этот верблюд, которого они вылечили. И вопреки законам естества, повторим слова канона Андрея Критского: «Идеже хочет Бог, побеждается естества чин» (Если этого Бог желает, преодолеваются законы природы), верблюд заговорил человеческим голосом: «Нет, я знаю, где могила Космы. Берите Дамиана, грузите его на меня, и я отвезу его к той могиле». И они отвезли. И пока они шли, тот же верблюд им рассказал о том, что Косме было особое от Бога откровение, почему брат его это сделал. И он в душе с ним помирился. Но чтобы брат его прошёл подвиг до конца, никак ему этого не показал. Вот такая была высота подвига. В душе помирился, а видимым образом не выразил, для того, чтобы на душевное и человеческое всё не перевести. А всё, что у них было до того возвысить даже до того союза, который может быть у них в Вечности. Этот верблюд принёс его на место могилы, Дамиана похоронили вместе с Космой. Были всякие другие знамения, из которых было понятно, что им вместе лежать – это воля двух братьев. И потом было много-много чудес, часть из них было записано уже в их византийском житии. Тогда было принято на могилах святых заводить книги специальные, их вёл епископ. И когда происходило какое-то чудотворение на мощах мучеников или святых, то производилось некоторое расследование. Если оно было достоверным, оно записывалось. И вот несколько таких древних свидетельств в этом житии тоже приведены: и про человека, у которого был рак, и про бесноватого, и другие, а потом уж понятно, сколько много было. И с тех пор Косма и Дамиан почитаются как одни из великих врачей целителей, бессеребренников, и мы поминаем их в том числе и на Таинстве Соборования, когда читаем молитву, обращённую ко Господу нашему Иисусу Христу и поминаем всех врачей, которых мы призываем как помощников для наших телесных и душевных недугов. А на Руси они стали почитаться ещё как покровители учителей. Это может показаться непонятным, они к учительству не имели никакого отношения. Но дело в том, что в день их памяти, 14 ноября (1 ноября по старому стилю) в «Великих Минеях» святителя Макария, митрополита Московского читалось слово о наставлении к учителю. О том, «каким должно учителю быти». Профессора и доценты, почитайте, найдите Четьи-Минеи хотя бы в электронном виде и почитайте, какому должно учителю быти. Это поучение читалось в день памяти Космы и Дамиана, и поэтому народное благочестие стало воспринимать их как покровителей «добре учительствующих», заботящихся не только о том, чтобы побольше информации впихнуть в головы школьников или студентов, но и как душу их воспитать для Вечности. Вот таких дивных угодников Божиих прославляет сегодня Святая Церковь.

Иногда, только несколько раз в году я стараюсь напомнить вам повествование из Четьих-Миней, житий святых даже в воскресный день. Для того, чтобы, вновь не знаю, с какой степенью успеха, но вновь и вновь призвать: читайте не журналы и газеты, а Четьи-Минеи. Ну бросим мы забивать свою голову тем, что сегодня есть, а завтра уже исчезнет. Ну хорошо, понятно, что есть такая дисциплина – журналистика, кто-то ей деньги зарабатывает, но цена этому всему неделя. Через неделю уже это этого всего ничего не останется, а жития – это то, чем люди тысячу лет могут назидаться, полторы, больше того, то есть это всё сокровище неоскудеваемое, которое переходит из рода в род. И вот постараемся мы к этому сокровищу душу свою прилеплять. И там есть вот такие маргариты, как и сегодняшнее повествование о великих древних угодниках Божиих, теплых за нас молитвенниках, предстателях, целителях Косме и Дамиане Асийских и матери их Феодотии.

Аминь.

Протоиерей Максим Козлов

Проповедь в Неделю 23-ю по Пятидесятнице. О гадаринском бесноватом.

Евангелие от Луки, 8:29-39

У нас может возникнуть вопрос, если мы читаем Евангелие с достаточной степенью внутренней открытости и смелости: а почему эти два человека оказались в таком состоянии? Ведь Евангелие не говорит определенно – да и в других случаях Христос часто избегает прямолинейных оценок – так, что они в этом состоянии потому, что грешнее других, что из всех жителей их селения только эти два человека были настолько плохи, что им последовало такое страшное наказание одержимости бесами. В другом месте Евангелия Господь говорит о том, что те, на кого обрушился столб во времена Ветхого завета, тоже не были хуже остальных, но что это были таинственные пути промысла Божьего. Вот и случившееся с этими людьми во время встречи с Господом Иисусом Христом подводит нас к тому, что на самом деле очень трудно принимать: Господь в жизни людей – мы видели это и в минувшее воскресенье – допускает, а иной раз и устрояет решительные неравенства. Вот это неравенство не касается только одной, но самой главной вещи, перед которой оно исчезает – это возможность спасения. Спастись может каждый человек в Вечности. Но во всем остальном оно проходит через всю нашу жизнь. Мы не равны во всех отношениях, не только во внешнем плане, что один богат, а другой беден, но и даже в том смысле, что один здоров, другой болен. Один родился полууродом с какими-то врожденными изначальными повреждениями, при это он никак же не согрешил, когда родился, и, может быть, после того и у матери его не будет молока, и он будет пить какую-то полухимическую смесь, которую предлагают детям вместо естественного вскармливания. Это несправедливо, если говорить по-человечески. Нет справедливости и в другом отношении: что один человек счастлив, благополучен как муж или жена, отец или мать, как реализовавшийся профессионал или как творческий человек, а другой в этих отношениях несчастлив и неудачен. И этот список каждый из нас может продолжить. И вот ответ на естественно рождающийся вопрос, очень тяжелый ответ, но который, тем не менее, нужно постараться принять человеку, называющему себя христианином, можно дать, опираясь на пример сегодняшних гадаринских бесноватых. За всем этим стоит недоведомое для нас, неисповедимое и часто не уразумеваемое человеческим умом, но по вере понимаемая как безусловно благая воля Божья. Нам нужно отказаться от того, чтобы всякий раз попытаться себе объяснить, почему с нами или с другими людьми подобного рода вещи происходят. Нужно постараться согласиться с тем, что все это не случайно, и принять эту волю Божью, не когда об этом легко сказать о другом человеке, а когда дело касается каждого из нас. Не случайно в главной молитве христиан, молитве «Отче наш», есть слова «Да будет воля твоя». Раз за разом, день за днем Бог побуждает верующих в него это перед своим сознанием поставлять, не своей волей еще, даже тогда, когда она кажется мне хорошей и доброй, но волей Отца моего Небесного. 

Второе, о чем говорит нам сегодняшнее Евангелие: конечной ценностью творения является один только человек. Это видно по отношению Бога к тем свиньям, которые стали вместилищем бесов. Тварный мир, окружающий нас, имеет ценность не сам по себе. Березки и распускающиеся липки и листочки, по Ивану Карамазову, чирикающие птички, пленяющие нас восходы и закаты сами по себе ничего не значат, они имеют значение только в том смысле, насколько они служат венцу творения – человеку. И в этом смысле всякий последовательный экологизм, рассматривание человека лишь как одной и равноправной составляющей окружающего нас мира, в конечном итоге, восходит к пантеистическому мировоззрению, то есть к такому, которое подразумевает слитность мира и божественного начала, в то время как христианство и другие монотеистические религии говорят о тварности мира, а не тождественности Бога и созданной им Вселенной. 

Отсюда, кстати, есть еще один косвенный, но немаловажный вывод. Бывает хорошая, а бывает и неправильная любовь к бессловесным тварям. Вот всякого рода очеловечивание животных, которые живут вместе с нами, любовь к кошке, которая превышает любовь к хозяйке этой кошки, скорбь о кончине птички, которая застит глаза настолько, что рядом скорби и болезни людей становятся не видно – это то искажение, та аберрация духовного зрения, которой христианин должен стремиться не допускать. 

Ну, и, наконец, последнее, о чем говорит сегодняшнее Евангелие – о том, как люди отозвались на произошедшее. Гадаринцы поняли, что произошло чудо Божие. Может быть, они были и не против этого исцеления – хотя мы не знаем, как они отнеслись к этим двум людям – но явно были против погибели свиней, разведением которых занимались. И вот такового рода приближение Бога к их практической жизни… Бог вышел из синагоги, куда они ходили по субботам, гдпм ите слушали ветхозаветные чтения, где давали милостыню, где соблюдали те или иные обряды, а приближение Бога к их практической, в данном случае экономической деятельности, проявило подлинную природу их веры. Такой Бог, который мешал им жить так, как им хочется, оказался им не нужен. И подобного рода призывы о вере в душе, о христианстве, которое должно замкнуться в рамках частного существования человека, по природе родственное тому протесту против вхождения Бога в их жизнь, которое проявили гадаринцы из сегодняшней притчи.

Протоиерей Максим Козлов

Престольный праздник в храме в честь иконы «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке.

6 ноября 2023 года протоиерей Максим Козлов принял участие в Божественной Литургии в храме честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке г. Москвы, возглавляемой Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом. По случаю дня памяти иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и престольного праздника храма на Большой Ордынке.

У врат храма Предстоятеля Русской Православной Церкви встречали: протоиерей Николай Лищенюк, представитель Русской Православной Церкви при Православной Церкви Чешских земель и Словакии, заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, настоятель храма в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (Спаса Преображения) на Большой Ордынке г. Москвы; протоиерей Сергий Селезнев, благочинный храмов Москворецкого церковного округа Московской (городской) епархии, настоятель храма Архангела Михаила (Покрова Пресвятой Богородицы) в Овчинниках г. Москвы; учащиеся детского отделения Московского Синодального хора.

По прибытии в храм Святейший Патриарх Кирилл поклонился главной святыне храма — чудотворной иконе Божией Матери «Всех скорбящих Радость».

За Литургией Его Святейшеству сослужили: митрополит Воскресенский Григорий, первый викарий Патриарха Московского и всея Руси по г. Москве, управляющий делами Московской Патриархии; епископ Павло-Посадский Силуан, заместитель управляющего делами Московской Патриархии; протопресвитер Владимир Диваков, секретарь Патриарха Московского и всея Руси по г. Москве; протоиерей Николай Лищенюк; протоиерей Николай Балашов, советник Патриарха Московского и всея Руси, настоятель храма Воскресения Словущего на Успенском Вражке г. Москвы; протоиерей Даниил Андреюк, настоятель храма великомученицы Екатерины на Всполье г. Москвы — подворья Православной Церкви в Америке, представитель Православной Церкви в Америке при Патриархе Московском и всея Руси; протоиерей Николай Соколов, настоятель храма святителя Николая Мирликийского в Толмачах г. Москвы; протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, ректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры, настоятель храма мучеников Михаила и Феодора Черниговских (Черниговское подворья) г. Москвы; архимандрит Алексий (Туриков), личный секретарь Святейшего Патриарха Кирилла; протоиерей Николай Кацюбан, настоятель подворья Русской Православной Церкви в Японии; протоиерей Сергий Селезнев; протоиерей Алексий Марченко, и.о. настоятеля храма священномученика Климента, папы Римского, в Замоскворечье г. Москвы; столичное духовенство.

Богослужебные песнопения исполнили Московский Синодальный хор под управлением заслуженного артиста России А.А. Пузакова и хор детского отделения Московского Синодального хора (регент — Н.С. Асмус).

В храме присутствовали: председатель Наблюдательного совета Фонда содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество» А.В. Громова; президент Фонда равноапостольных Константина и Елены А.П. Оситис.

На телеканалах «Союз» и «Спас», а также на официальном сайте Русской Православной Церкви Патриархия.ru осуществлялась прямая трансляция Патриаршего богослужения.

За Литургией Святейший Патриарх Кирилл рукоположил диакона Алексия Орехова, клирика храма преподобного Пимена Угрешского Николо-Угрешской духовной семинарии, в сан пресвитера.

Проповедь перед причастием произнес игумен Филарет (Тамбовский), клирик храма в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке г. Москвы.

По окончании Литургии Святейший Владыка совершил славление перед чудотворной иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радость».

Протоиерей Николай Лищенюк приветствовал Святейшего Патриарха и преподнес Его Святейшеству картину с изображением явления Христа апостолам на пути в Эммаус.

Предстоятель Русской Церкви обратился к участникам богослужения с Первосвятительским словом.

На память о совершенном богослужении в дар храму Святейший Владыка передал старинную икону святителя Николая Чудотворца.

Смотреть фотоленту

По материалам пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси

Проповедь в Неделю 22-ю по Пятидесятнице, о богаче и Лазаре

Евангелие от Луки, 16:19-31

Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего,
ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их.
Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются.
Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.

Притча о богаче и Лазаре ставит перед нашим сознанием сразу несколько вопросов в контексте религиозного мировоззрения и христианской веры.

Богач и Лазарь (Густав Доре, 1891 год)

Первый – вопрос о природе и причинах неравенства, которое мы видим, в том числе и в этой притче, и об отношении Бога к этому неравенству. Люди старшего поколения еще помнят общество, в котором большая часть населения, пусть принудительно, пусть в полубедности и убогости, жила в относительно равных условиях. Тех, кто были, как потом стали шутить, ровнее других, не очень было видно, да и сами они это свое неравенство старались не показывать. Реалии, которые описаны в сегодняшней притче, вполне соотносимы с реалиями нашей жизни, в которой присутствуют те же самые контрасты: вот убогий бомж, лежащий около вокзала или выхода из метро, и, как Монблан над ним, – люди, которые живут в других социальных измерениях и для которых, как для богача из притчи, этот бомж просто не существует как человек и как личность. Это неравенство – вопрос, который встает перед Церковью и на который христианство в разные века давало разные ответы.

Уже в XX  столетии в Католической Церкви в Латинской Америке возникло целое движение теологии, или богословия, освобождения. Один из его основоположников, бразильский архиепископ Элдер Камара, рассказывал о том, как он пришел к идее социальной активности Церкви: «Ко мне приходит мать из фавел (трущоб, окружающих бразильские города) и говорит о том, что их семье нечего есть третий день; о том, что дочь ее от ужасов жизни и непроходимой бедности стала проституткой; о том, что сына принудительно сделали наркоманом, несколько раз вколов соответствующие наркотики; о том, что все, что она видит вокруг – это закон джунглей». И архиепископ Камара задавался вопросом: «Что я должен ей ответить? Что ей нужно терпеть, и это единственный выход, который предлагает христианство для людей, находящихся в подобной ситуации?» Но ведь на Небо мы отсылаем личности, а не людей, которых к концу их земного пути превратили в мешки истерзанной плоти. И мы не должны закрывать глаза, когда подобного рода вопиющие несправедливости имеют место. Сегодняшняя притча не о социальной активности, но о конечном воздаянии, которое может последовать человеку даже и не плохому по внешним оценкам и критериям.

Но начнем с Лазаря, бедного. Существование Лазаря многим может показаться бессмысленным. Лежит человек, истерзанный болезнью, от которой многие страдали на Ближнем Востоке, и вся его жизнь есть претерпевание. Но, как выясняется, если человек воспринимает свою жизнь не как бессмысленную муку, не как то, от чего нужно просто забыться и заснуть, а как пусть не понимаемое разумом, но верой, душой, сердцем усвояемое таинство человеческого бытия, в котором почему-то ему попущено, всю ли жизнь или значительную ее часть, оказаться в таком скорбном и несправедливом в рамках человеческой логики положении. Ведь, смотрите, Господь отчетливо говорит, что Лазарь не возмущался, не бунтовал, не пришел к выводу, что страдает незаслуженно не только он, но и тысячи других людей, не создал партию бедствующих лазарей, которая должна бы была привести к ниспровержению существующего порядка вещей. Он внутренне принял тайну промыла Божьего о себе. И это внутреннее приятие без ропота и без восстания даже и в душе сделало его наследником вечности.

А что же богач? Богач, одевавшийся в виссон и порфиру, приезжавший домой на хорошей колеснице (аналоги найдите сами, как по маркам одежды, так и по маркам автомобилей), не упомянут в Евангелии как человек, преступным образом наживший себе деньги, или как тот, кто сотрудничал с оккупантами своей Родины, служил преступному режиму или делал еще что-то такое. Он просто находился в рамках своего социального круга и за эти рамки шага не сделал. Возможно, он был прекрасным собеседником и душой общества, люди охотно к нему собирались; наверное, он не был чванлив и надменен. Опять же, так сказать, упомянутое стечение народа к нему на пиршество говорит о том, что в некотором смысле он был приятным человеком. Но то, что он не сумел перешагнуть пороги, детерминированные его социальным статусом, сделало его неподходящим для того, чтобы войти в Царствие Небесное.

Приведу пример из современной жизни. Недавно прихожанка рассказала одну историю. В сильный дождь она вышла из метро, раскрыла зонт и направлялась то ли к дому, то ли к остановке автобуса, а дождик шел сильный. Рядом с ней шел таджикский парень, обычный гастарбайтер. И когда она сказала ему: «Идите сюда, под зонт, и мы вместе дойдем до остановки», он заплакал. В Москве никто, кроме соотечественников, ни разу не посмотрел на него как на человека, вместе с которым можно пройти несколько метров хотя бы под одним зонтом. Вот этот реальный выход навстречу другому человеку за рамки своего социального статуса и вообще всякого привычного пространства, в котором мы привыкли и умеем быть хорошими, откликаться на просьбы, уважать людей, проявлять милосердие – то, о чем говорит сегодняшнее Евангелие как об условии нашей способности войти в Царство Небесное.

Протоиерей Максим Козлов

Проповедь в Неделю 20-ю по Пятидесятнице, о воскрешении сына Наинской вдовы

Евангелие от Луки, 7:11-16

После сего Иисус пошел в город, называемый Наин; и с Ним шли многие из учеников Его и множество народа. Когда же Он приблизился к городским воротам, тут выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова; и много народа шло с нею из города. Увидев ее, Господь сжалился над нею и сказал ей: не плачь.
И, подойдя, прикоснулся к одру; несшие остановились, и Он сказал: юноша! тебе говорю, встань! Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его.
И всех объял страх, и славили Бога, говоря: великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой.

Рассказ, который мы сегодня слышали, очень короток и по сути дела сводится к описанию одного события, которое называется коротким словом «чудо». Мертвый сын вдовицы был исцелен, потому что женщина просила Христа и в ее жизни состоялась эта удивительная, радостная и все переворачивающая встреча с Богом в минуту самой горькой материнской скорби и отчаяния. По сути дела сегодняшний рассказ подводит нас к размышлению о том, что такое чудо в христианском понимании этого слова.

Одно из определений чуда, которое содержится в богослужебных книгах, таково: там, где того желает Бог, преодолевается закон природы. Иными словами, чудо есть такого рода вхождение любовью Бога в жизнь отдельного человека, человеческих сообществ или мира в целом, когда Им же установленные законы природы на это время или на миг для этого человека или для этих людей преодолеваются. Мы не можем считать Бога связанным Им же установленными законами, ведь Он – Законодатель и Владыка. В христианском миропонимании именно Божия любовь, а не законы природы владычествует над всей Вселенной.

Говоря о чуде, мы должны указать, что в понимании этого явления христианство резко отличается от языческого или, что то же самое, магического восприятия чудесного.

Магическое восприятие отчетливо выражается, скажем, в шаманских практиках, камланиях. Приведу заведомо далекий пример, чтобы никому не было обидно. Древние или современные язычники с копьями и луками бегают вокруг изображения мамонта, быка или бизона, поражают его и имеют надежду, что это действие, сопровождаемое, скажем, жертвоприношениями, гарантирует им успех на настоящей охоте. Или, как мы читали в страшных книжках про средневековую историю, какие-нибудь злодеи протыкают булавками изображение ненавистного человека, надеясь, что это каким-то образом дурно отзовется на его здоровье или жизни.

В христианском понимании чуда не может быть обрядового действия, которое само по себе гарантирует ответ Божий. На чудо можно надеяться, о нем можно просить, в том числе с усердием, не ожидая, что оно произойдет вдруг и автоматически, то есть его никогда нельзя его гарантировать.

В чуде встречаются две свободы. Одна – это свобода человека, который доверяет Богу и возлагает на Него надежду о том, что это преодоление законов природы может совершиться в его, вполне рядового существа, жизни, а не только с кем-то из великих древних святых, потому что Бог всемогущ. Другая, которая никак не может быть нами исключена – это свобода Бога, который волен на нашу просьбу откликнуться так, как мы Его о том просим, или не так, как мы Его о том просим, или и вовсе ждать и смотреть, как человек сам будет бороться, пока может и готов это делать.

В заключение приведем пример из жизни широко известного, если не прямо по прочитанному жизнеописанию, то хотя бы по произведениям живописи, древнего подвижника Антония Великого, которого изображают в пустыни, борющегося с разного рода искушениями в виде бесов. В какой-то момент Антоний Великий стал изнемогать, упал на землю и закричал: «Господи, помоги! Все, сил моих больше нет. Этих страхов, зверей, соблазнов, которые меня одолевают, я больше не смогу вместить». И тогда он услышал голос с неба, укрепляющий и поддерживающий его, и все вмиг прекратилось. Антоний спросил: «Господи, почему так долго этого не происходило?» И услышал ответ: «Антоний, Я видел, что ты борешься, как добрый воин, и не хотел лишить тебя награды за твою битву». Вот подлинное понимание и подлинный ответ Божий, который состоит в том, что Творец не только и не столько, решает земные проблемы человека, входя в его жизнь чудом, сколько, как любящий Отец, хочет для него главной награды – вечности. И выходит навстречу чудом только тогда, когда это может помочь ему приобрести главную награду или, по крайней мере, не сбиться с дороги, по которой он к ней идет.

И еще один важный момент: сам факт чуда никогда не находится в фокусе происходящего. Если человек ищет чуда как того, что в цирке показывают, что обещали Чумак и Кашпировский, или того, что описано у Михаила Афанасьевича Булгакова в романе «Мастер и Маргарита», то и результат будет такой, как в романе «Мастер и Маргарита». В Евангелии мы читаем о том, что Ирод перед тем как осудить Христа, пожелал видеть от Него некое чудесное событие, скажем, чтобы Христос по воде прошел или еще нечто подобное. И Господь не стал творить перед ним чудес, потому что Он не играет с нами в игры и не исполняет пустых просьб. Если я захочу чуда, которое будет состоять в том, что завтра около моего дома окажется новый «мерседес», и буду ради этого, например, в течение суток молитвы читать и сделаю значимое пожертвование, не следует ожидать, что фокус произойдет. Чудо в христианском понимании совсем не про это.

Конечно, иногда чудесное событие происходит быстро и непосредственно, так, как в сегодняшнем Евангелии. А иногда отзывается вовсе не тем, о чем мы безответственно просим. В сегодняшнем отрывке рассказывается о физически умершем ребенке, а в жизни бывают люди, которые умерли нравственно.  Предположим, мать просит об исцелении сына – наркомана или алкоголика, который физически существует на этой земле, но нравственно погибает или уже погиб. И мать должна понимать, что если она просит, то и цену просимого должно осознавать. Чудо, скорее всего, будет состоять не в том, что сын завтра проснется, как говорится, белым и пушистым, таким же милым, славным ребенком с ясным взглядом, каким был пять, десять или пятнадцать лет назад. Скорее всего, не обойдется без скорбей и болезней, которыми Бог войдет в его земную жизнь. И вот если мы будем просить чуда с таким его осознанием, у нас будет больше шансов с ним встретиться.

Протоиерей Максим Козлов

В день престольного праздника в храме Воскресения Словущего на Успенском Вражке, протоиерей Максим Козлов председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, настоятель Патриаршего Черниговского подворья сослужил митрополиту Волоколамскому Антонию

26 сентября 2023 года протоиерей Максим Козлов принял участие в Божественной Литургии в храме Воскресения Словущего на Успенском Вражке, возглавляемой митрополитом Волоколамским Антонием. По случаю дня памяти обновления (освящения) храма Воскресения Христова в Иерусалиме (Воскресение Словущее) и престольного праздника в храме Воскресения Словущего на Успенском Вражке.

Владыке Антонию сослужили секретарь Патриарха Московского и всея Руси по г. Москве протопресвитер Владимир Диваков, настоятель храма, советник Патриарха Московского и всея Руси протоиерей Николай Балашов, ключарь Храма Христа Спасителя протоиерей Михаил Рязанцев, заместитель председателя ОВЦС архимандрит Филарет (Булеков), председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, ректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени равноапостольных Кирилла и Мефодия протоиерей Максим Козлов, заместитель председателя ОВЦС протоиерей Николай Лищенюк, настоятель подворья Русской Православной Церкви в Софии архимандрит Вассиан (Змеев), заведующий Службой протокола ОВЦС игумен Феофан (Лукьянов), старший священник и духовник Алексеевского монастыря протоиерей Артемий Владимиров, секретарь ОВЦС по делам дальнего зарубежья протоиерей Сергий Звонарёв, приглашенное духовенство.

Диаконский чин возглавил клирик храма Живоначальной Троицы в Хорошеве протодиакон Константин Степанов.

После сугубой ектении митрополит Антоний вознес молитву о Святой Руси.

По окончании Литургии был совершен крестный ход.

Далее митрополит Антоний сердечно поздравил настоятеля, духовенство и прихожан храма с престольным праздником, обратившись к присутствующим с пасхальным приветствием «Христос воскресе», передал поздравления и благопожелания от имени Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.

Также председатель ОВЦС поблагодарил протоиерея Николая Балашова за усердное служение Церкви Христовой, за работу в сфере внешней церковной деятельности.

Затем отец настоятель обратился к архипастырю со словами приветствия и благодарности, а также преподнес в дар Его Высокопреосвященству икону праздника обновления (освящения) храма Воскресения Христова в Иерусалиме.

По материалам Отдела Внешних Церковных Связей Московского Патриархата (ОВЦС)

Слово праведного Николая Кавасилы на Преславное Рождество Пресвятой Владычицы нашей Богородицы

Глава I

Прежде всего, призовем здесь Бога, не с тем, чтобы предложить слово, равное предметам [рассуждения] и достойное сути [прославляемого события] – сие совершенно превосходит человеческие надежды, – но с тем, чтобы хоть каким-нибудь образом была принесена хвала [сегодняшнему празднику] от лица присутствующих, и мы бы, памятуя о множестве тех, кто говорил [о нем], не оказались позади остальных; а кроме того – что и важнее – чтобы приобрести пользу от [проявленного] усердия и получить в награду за слово некоторое освящение так же, как [получают] и совершающие некоторое священное последование. Прежде всего, я бы молитвенно испросил того, что, как знаю, Всепетая предпочитает всему [остальному] и чего прежде прочего желает Своим песнословцам – пользы душевной. Ведь и в Своих [к нам] благодеяниях, и в тех ответных за Ее благодеяния наших благодарениях, которые Она удостаивает принимать, во всем Она ищет пользы душевной.

Итак, полагаю, своевременно будет не мимоходом помянуть тех подлинно блаженных, которые доставили сему миру общее благо, – не только воздать им хвалу, подобающую по закону, но и прославить их, насколько возможно светло, прежде, чем исполнить долг перед Самой Девой. Ведь неуместно миновать общих благотворителей или, вовсе ничего не сказав из должного или лишь кратко упомянув тех, для должной хвалы которым не хватило бы и согласного гласа всего мира. Если служители с необходимостью должны соответствовать и во всем удовлетворять тому, к чему они приставлены – ведь Устрояющий дело, будучи Премудр, знает, что надлежит сотворить, а, будучи Всесилен, ни в чем не имеет недостатка, то какое преизобилие похвал вы не превзойдете, о блаженная двоица, которую Бог удостоил послужить делу из всех дел от века лучшему и величайшему, из всех чудеснейшему и из всех полезнейшему; я говорю о воплощении и рождении среди людей Того, Кто от нас избрал Себе Мать?

Глава II

Ведь как несчастьям и соблазнам надобно придти, но, – говорится, – «горе тому человеку, через которого они приходят» (Мф. 18:7); так равным образом из тех достойных и праведных, кто [человеческому роду] принес пользу, хотя все должны наслаждаться честью, лучшие и праведнейшие прочих вы; настолько вы выше их всех: и полководцев, и законодателей, и священников, и народных вождей, и всех тех, кто постоял за сродников, – насколько было бы пределом нелепости сравнивать то, что открылось людям через вас с тем, что было успешно совершено ими. Ведь если для того, чтобы сохранить людям эту тленную жизнь и уберечь в нескольких телах от общего потопа общую природу, был избран муж, праведнейший из живших тогда; если для того, чтобы освободить евреев, требовался вождь и из всего множества народа только Моисей, который украсил душу упражнением во всякой добродетели и в отличие от всех [своих соплеменников] мог видеть Бога и слышать Его глас, удостоился этой чести; если для возвращения в Обетованную землю потребовался тот славный Иисус [Навин]; если еще до них Авраам получил награду за благочестие и стал отцом народа, наученного богопочитанию; одним словом, если из всех потрудившихся для общего блага не было никого, кто уже заранее соответствовал бы [предстоящему подвигу] и не обладал душой, совершенно готовой к тому, к чему позднее он руководил остальных; – то, когда потребовалось освободить Вселенную от господства демонов и внести бессмертие в жизнь смертных, заронить в души людей семена ангельской жизни и, говорю в целом, соединить небо и землю, каковы, следует полагать, были те служители, которых Бог употребил, ниспосылая миру сию дивную благодать. Их по праву можно именовать орудиями Его человеколюбия, Его соработниками сил или еще чем высшим. Ясно, что страдание, гнев, мучение, заслуженно посылались злым через злых ангелов, доброе подавалось через добрых; а прекраснейшее из всего было осуществлено для людей через несравненно со всеми лучших. Ведь и Моисея, и Ноя, и Авраама, и тех, пользой от кого наслаждался народ, всех вы препобе-дили совершенно праведностью, хранением закона и боголюби-ем. А то, что вы так много смогли пред Богом и к столь дивной были возвышены чести, ясно свидетельствует, что вы более всех людей угодили Богу. Есть несомненное доказательство, что вы потому и стали угодны Богу, что преимущественно пред всеми людьми исполнили закон и взяли [надо всеми] верх своей праведностью.

Ведь вашим плодом по праву именуется Блаженная Дева (а сказано: «по плодам их узнаете их» (Мф. 7:16), а что можно посчитать большим, когда Ее порождение случилось не просто от вашего естества, но оказалась делом вашей молитвы и праведности: естество отказывалось от превышеестественных родов, все было передано на суд Божий, Бог же внял вашим молитвам, а действенная молитва получила побуждение от добродетели. Даром, данным от Бога родителям, является потомство, делающее их блаженными, а так как Бог, все расположивший мерой и числом (Прем. 11:20), не может быть лицеприятен, то, каковы вы, получившие плодом [Деву], становится явным по величию дарованного, подобно тому, как можно, я думаю, оценить атлета по венку.

Глава III

Поскольку благодать является исполнением закона, и поскольку мы знаем, что новое является плодом старого и никакой плод не мог бы родиться от еще пришедших в меру исполнения, то становится ясным, что вы стали отраслью закона во всем совершенной; иначе бы вы не родили плод закона и сокровище благодати – Деву. Если же пред Богом Судией оказывается достойным многого тот, кто о немногом заботился с должным усердием, то сколь светло вся воссияли вы, вполне соблюдя закон, почтив более всех прочих Скинию Свидетельства? И потому вы одни из всех выносили и явили [миру] истинную Божию скинию, которой та [древняя] настолько уступает, насколько всякий образ и тень истине. Вы бы не были удостоены этих величайших [даров], если бы над малым не потрудились со всем подобающим усердием, и не восприняли бы истинное, если бы небрегли о имеющем значение тени.

Как и Спасителю, намеревавшемуся ввести новый закон, приличествовало прежде исполнить всю правду ветхого закона, так и вам, ставшим уже возле преддверия нового закона и подготовившим храм для восприятия благодати, надлежало прежде стать тщательными хранителями закона. Ведь благодать есть исполнение закона. И как было бы возможно, не преуспев в существующем, добавить недостающее? Как можно было установить кровлю закона, не воздвигнув прежде прекрасно все здание?

Сколь велика была испорченность евреев, открылось из уничтожения закона и сокрушения скрижалей, когда Моисей не вынес того, чтобы доверить ушам пьяных те глаголы, которые он сам воспринял после поста и многих трудов трезвенным умом. Напротив, то, что вы явили Деву и создали ту живую книгу, которая содержала не просто закон, но Самого Законодателя, было явным свидетельством сверхъестественной добродетели. Подобно Моисею вы постились и призывали Бога, ответ же получили другой, чем он: тот обрел в молитвах закон, вскоре исчезающий, вы же – кровь, образующую Новый Завет, которую воспринял Сам Бог, Который вошел-во внутреннее за завесу и приобрел вечное искупление, – как говорит ап. Павел (ср. Евр. 9:12).

Глава IV

Что же святее уст, обративших к Богу столь действенный глас? Что уподобится душам, которые породили такую молитву? Не угоднее ли они Богу всех жертв, не священнее ли алтарей? Надлежало ведь, чтобы от такого корня и таким путем Божия Матерь получила духовное тело, от корня – ближайшего к Богу из всех людей, путем, который есть сила молитвы. Воспользовавшись сими подобающими зачинателями, пришла в мир Та, Которая доставила человекам Бога, разрушила вражду между ними, открыла путь молитвам на Небо, упразднила средостение разделения. Хотя бы подобное случалось и с другими, и рождение как плод молитвы не было неведомо ни жившим в древности, ни в позднейшие времена, но Она, открывшая для всех сокровищницу благодатных даров, стала причиной не только тех из них, которые были после Нее, но и бывшие в прошлые времена говорят о Ней. Все они восходят к Ней: или в силу того, что древнее относится к новому таким же образом, как тень получает от тела свой вид и форму, или потому что Она была общим украшением еще прежде прихода в мир, когда Бог издревле украсил Свою Мать почестями, которые Он назначил для человеческого рода.

Отсюда понятно, что вовсе не одинаково это случилось с остальными [праведниками] и с Пречистой, не ближе сходство, чем между тенями и истиной, образами и самой вещью. Как у древних кровь была очищающей от грехов и прежде великой Жертвы [Сына Божия], но обе эти жертвы настолько в действительности различались, насколько по виду и по имени совпадали – ведь и то, и другое: кровь и жертва, и во оставление грехов, – таким же образом и здесь. Ведь Одна [Дева] воистину была и результатом святой молитвы, в которой не было ничего противного Богу, и Она же Одна была даром Божиим, который достойно подается просящим и восприемлется желающими. Ведь то, что имела Дева, сочетает руку дающего и восприемлющего. Поэтому естество не могло принести ничего сообразного рождению Девы, но Сам призываемый [супругами] Бог соделал все и, отодвинув в сторону природу, непосредственно, так сказать, создал Деву как первого человека. И прежде всего, и законнее всего первым человеком является Дева, Которая первая и единственная явила природу [человека]. Дело обстоит следующим образом.

Глава V

Из тех многих [благодеяний], которые Бог или уже даровал людям, или намеревался уделить как награду подвизающимся за сохранение данного, тот дар является главным, который и созидает человека преимущественно перед всеми другими, а именно: любить чисто Бога, жить сообразно разуму, владычествовать над страстями и не приобщаться никакому греху. Для того, чтобы вести такой образ жизни и быть совершенно чистыми от всякой скверны, нам от начала была придана сила, во-первых, пусть не без трудов и борьбы брать верх над грехом, а во-вторых, выставив и употребив все [имеющиеся] у нас [возможности], препокоиться от трудов и без борений пребывать хорошими и не согрешающими в нетлении тела и нести в себе [все] это. Иначе удел человеческий не был бы сообразен со здравым смыслом. Ведь если бы естество наше было так расположено ко греху, что вследствие наносимых им ран мы бы стали совершенно нечистыми, хотя бы мы напрягали все [силы] и изощряли наш ум, и, таким образом, зло оказалось бы в нас неисторжимо, то тогда, во-первых, мы бы стали хуже бессловесных тварей, в которых нет ничего дурного, а во-вторых отсюда трудно было бы не навлечь обвинение на Творца за то, что Он не во всем Благ как являющийся создателем злого, и за то, что Он не всегда правосуден, требуя от нас того, что не было вложено в природу, и за то, что Он несправедливо взыскивает за вину всякого греха, не вооружив человека против него. А если бы Он изначально так связал [человека] со своими благими действиями, что ничего не делая сами, мы бы являлись добрыми, то в таком случае мы бы не оказались подлинно добрыми, не сами по себе устремляясь к благу и добродетели, но будучи к тому принуждаемы, скорее претерпевая добро, чем исполняя. -Тогда какой прок от самостоятельности разума, полученного нами как основание для похвал и венцов, которым мы и отличаемся от влекомых собственным естеством и благодаря которому поступаем по собственному побуждению.

Однако и то неподобно Богу, чтобы вовсе не дать человеку упокоения от браней за добродетель, каковых браней Он Сам нашел (нашу) природу достойной, но дать тому бороться без конца, не зная никакого предела усилиям. Тогда бы не было никого несчастнее человека в сравнении со всеми остальными, имеющими к чему стремиться и где препокоиться. Поэтому совершенно необходимо верить в то, что сила против всяческого греха от Бога была вложена в природу, а от нас требовалось преобразовать эту силу в действие и, таким образом, по своей воле и благодаря самим себе пребыть добрыми, а Бог бы затем приложил Свою [помощь] для усовершенствования в нас добра и упокоения от трудов и усилий. Но зачем другим нужны подвиги (труды), как не потому, что добродетель наша, будучи несовершенной, находится недалеко от противников, мы же должны беречься греховного соседства? Тогда не будет никакой опасности и никакой, даже самой малой, возможности греха, когда Бог, совершеннейшее благо, овладеет всеми нашими стремлениями, не оставив вне Себя никакой пустоты.

Таковы дары Божий людям, и такое имеют они величие. Люди же, которые получили природу из руки Творца столь прекрасной (получили бы и еще более прекрасное, если бы сохранили первое), так плохо кончили, что не смогли ни управлять существующим, ни пользоваться наличествующим, как было должно, ни получить последующее, которое было бы много лучше и которое они бы получили, если бы проявили себя хорошими домоправителями первого. Но сила против греха была в природе и была при каждом, но никто не претворил ее в действие и никто не прожил жизнь, будучи чистым от вины, но болезнь, начавшаяся от первого человека, через всех прошла и всеми овладела, так что, казалось, мы зло имеем в своей природе. Красота, присущая природе, сокрывалась, и в таком бесчисленном множестве человеческих тел не видно было человека, поскольку все употребляли силу души на сквернейшее, и присущее добро никак не проявлялось, так как никто не жил сообразно ему.

Глава VI

Но Пречистая Дева, не имевшая Небо градом и произошедшая не от сущих на Небе, но от земли, общим со всеми образом, – от того самого падшего рода, который не познал свою природу, – Она Одна из всех людей, живших от начала века до последних времен, противостала всякому злу и вернула Богу непорочной от Него полученную красоту и воспользовалась для того всеми возможностями и сбереженным оружием. Любовью к Богу, крепостью души, прямотой стремления и величием разумения Она обратила в бегство всякий грех и установила победный трофей, с которым ничто не сравнится.

Поступив так, Она явила и человека таким, каким он [изначально] был создан, явила и Бога с Его неизреченной премудростью и человеколюбием. И Того, к Кому позднее, облачив Его телом, Она привлекла очи всех, [Дева] прежде расположила к Себе Своими делами, и благодаря Ей Одной стало подлинно возможно для твари познать Творца. А ведь до этого ни закон, ни языки пророков, ни искусство Творца, явленное в видимых вещах, ни небеса, проповедающив славу Создателя (ср. Пс. 18: 1), ни ангельские попечения и промышления, ни что-либо другое из сущего не оказались достаточно сильными, чтобы явить божественную благость и премудрость. Ведь только человек, несущий в себе образ Божий, если явится тем, что он подлинно есть, свободным от всяческих фальшивых черт, может показать Самого Бога. Смогла же это сделать и преславно сохранила человеческую сущность чистой от всего Ей чуждого, одна из всех уже бывших и еще грядущих людей Блаженная Дева. Ведь ни один не родится чистым от нечистого (Иов. 14:4). Это и превыше всякого чуда, и повергает в трепет не только людей, но и самих ангелов, и посрамляет любое словесное преувеличение. Ведь [Дева], будучи точно таким же человеком и не имея в Себе ничего большего по сравнению с остальными людьми, все-таки Одна избежала общей болезни.

Глава VII

Как смогла Она это? Какими руководствовалась рассуждениями? Или точнее, как пришла Она к тому намерению, чтобы смело вступить в ту борьбу, в которой, как Она слышала, не посчастливилось никому из сродников? На каких взирая вождей? Кого имея основанием надежды? Откуда позаимствовав дерзновение? Естество находилось в таком положении, что большинство [людей] были знакомы с такой скверной, о которой нельзя и говорить, а что касается доброго меньшинства, то и оно имело нужду в тех, кто мог бы его поддержать, и было далеко от того, чтобы оказаться полезным для других. Что же это было, что доставило Деве победу, если Она и в жизнь эту вступила не прежде всех людей, и тем самым не унаследовала природы, не привыкшей ко греху, и если Она не родилась после Нового Человека и Им принесенной перемены? Ведь если бы Адам, которого все побуждало к добродетели и отвращало от зла, победил грех, в том не было бы ничего удивительного. И образ жизни, и ее место, исполненное всяческого наслаждения, и времяпровождение, не обремененное тяжкими трудами, и тело, не испытавшее греха, и душа, не вкусившая никакой скверны, и еще то, что он не имел никакого человека начинателем рода, но непосредственно Бога знал и отцом естества, и наставником, и законодавцем, Который охотно вступал с ним во всякое общение – все это было сообразно тому, чтобы сохранить его любовь к Богу нерушимой. Те же, которые родились после благодати и примирения, и Новой Жертвы, и излияния Духа, после неизреченного рождения в воде и страшной трапезы, или бы и отстали от всякой скверны, как воспользовавшиеся бесчисленным множеством и к тому же сверхъестественных вспомоществований, не показали бы ничего удивительного. Ныне же, когда столь тягостно и обременительно оказалось для человека до конца противостоять греху, что первый из нас оказался и первым, преступившим закон, и хотя прекрасно был вооружен для пребывания в добре и добродетели, тотчас пал, не устояв перед нападением [врага]; когда даже те, которые рождены после искупления и [дарования] благодати – говорю, конечно, о тех, которые ревностнее других и наставлены в высочайшем любомудрии, – если обратиться внутрь самих себя, почувствуют, что не вовсе они непричастны злу и потому нуждаются в постоянном очищении, – чей разум сможет помыслить и чей язык достойно воспеть сего чистого человека, Ту, Которая, придя в эту жизнь и не до общей немощи, и не после общего врача, силой одного только благоразумия души, без какого-либо помощника, в самом зените, самом расцвете зла, на земле осуждения, с естеством, навыкшим быть постоянно побеждаемым, в теле, подчиненном смерти, когда все, способные помогать скверне, наличествовали во множестве, а все, знающие, как с ней бороться, отсутствовали, смогла соблюсти душу чистой от всякого зла, что не смог сделать никто из тех, кого повсюду восхваляют?

Ведь если Она прежде общего примирения, прежде, чем прийти на землю Миротворцу, Сама силами Своей собственной природы разрушила вражду, отверзла Небо, привлекла благодать и восприняла силу против греха, – то это чудо, превышающее всяческое разумение. Что же Она принесла столь сверхъестественное, что это оказалось равносильным великой жертве? И если, когда [наше] естество было [Богу] враждебно, такой образ жизни оказался возможен, и, когда преграда еще существовала, Она соединилась с Богом; и если стена, отделявшая вселенную от Бога, не устояла перед усердием одной души, -что может быть удивительнее того? Ведь и не сочетал Ее Бог как-то специально с этим любомудрием, и не удостоил большими по сравнению с прочими вспомоществованиями Ту, Которая принесла [столь много] другим, но руководствуясь только Своим рассуждением и воспользовавшись только в равной мере всем дарованными средствами для [стяжания] добродетели, Она одержала эту новую и преславную победу.

Глава VIII

Полагать, что Бог созидает добродетель в душах людей как нечто подобное прочим творениям, прежде всего, противно понятию о добродетели, которая есть благое произволение и дело нашего расположения [воли]; ведь те, кто в сем бытии пользуются рассуждением и свободой воли, тем возможно достичь благобытия через должное употребление рассуждения и свободы воли, а благо не может быть разрушением бытия, и преуспевание в добре не может лишить нас уже имеющегося добра, но, скорее, добавить. Нелепо же, чтобы мы вредили самой природе и природным склонностям, хорошо поступая, и лишились свободы через умножение добродетели. Затем – такое предположение является началом бесчисленного множества несуразностей. Ведь из него с необходимостью следует или то, что никто ни за какое лукавство никакой вины не заслуживает, и то, что добрые не по справедливости удостаиваются наград, как поступившие не самостоятельно и не управляющие своей волей, или, если не согласиться с первыми предположениями о том, что Бога следует считать несправедливым, если Он при воздаянии одних увенчивает, а другим определяет крайние наказания, ни то, ни другое, не делая сообразно со здравым смыслом. Кроме того, это показало бы [Бога] завистливым, если Он мог всех людей явить наилучшими и в равной мере удостоить благодеяний, а затем уклонился. Каким образом могло бы тогда оказаться, что Бог не взирает на лицо человека, и что Он хочет всем спастись, и что Он является самым общим из всех благ, настолько более общим, чем звезды, свет и прочее, что также достается всем, насколько больше Он изливается и насколько более обильным благом является? Это невозможно ни вообразить, ни помыслить. Ведь абсолютно всем видно и то, что Бог наделил всех людей из всего вообще наибольшей помощью к любомудрию; если всех – наибольшей, то значит всех – одинаковой; потому невозможно представить и совершенно нелепо помыслить, что есть большее благо и скорее ведущее к добродетели, чем жительство Спасителя во плоти, Его здесь пребывание, смерть и Воскресение и все, что из этого проистекает, и чем вся Вселенная в равной мере может наслаждаться. Итак, та помощь, которую Он оказывал Матери, никак не была большей, чем та наибольшей из всех [помощей], которая была сообща дана всем вообще людям.

Глава IX

Значит, Пречистая Дева из Своих праведных дел Сама сплела Себе венок. Получив от Бога то же самое, что и остальные, Она тем, что добавила от Себя, настолько превзошла других, что не только победила там, где другие уступали, но так преславно победила, что послужила и ко Своей славе и к пользе других людей, как если бы все потрудились для этой победы. Ведь через Свое превосходство Она не показала худшим человеческий род, но украсила его; дала возможность не вниз смотреть как побеждаемому, но показала имеющим большую славу; Своей исключительной красотой Она не изобличила безобразие сродников, но уделила им красоту. Защитив Саму Себя в достаточной мере в том, что касается Ее собственного естества, и ничего не добавив к общей для всех вине греха, Она не сотворила для них еще более тяжких наказаний, но, отличившись неким новым образом, так уличила и победила грех, что послужила освобождению от всякого зла обличенных и побежденных. Таким вот образом не только в Себе Самой, но насколько это было возможно, и во всех людях данную им красоту Она сохранила чистой от того, что противно естеству.

Глава Х

Всякий, кто примется исследовать [данный предмет], может найти [вышесказанному] многочисленные и явные доказательства. Во-первых, когда Бог пожелал на Нее снизойти, ничто не препятствовало Его нисхождению, а Он не мог бы снизойти, если бы между [Ним и Девой] была воздвигнута возбраняющая преграда. А это бы произошло, если бы что-нибудь близкое греху усвоилось Блаженной Деве. Сказано ведь: беззакония ваши произвели разделение между Мною и вами (ср. Ис. 59:2). Не следует думать и так, что преграда существовала, а Бог Сам Своим снисхождением разрушил стену; ведь, когда Он еще не сошел, не чем было разрушить препятствие, я говорю, о крови и страстях [Христовых]. Ведь только этим надлежало разрушить грех. Ибо и у живших под законом и имевших образы благодати [было известно], без пролития крови не бывает прощения грехов (Евр. 9:22).

Далее, кто не знает относительно Девы определений, которые объявляют Ее не вкусившей никакого греха? Ведь Сам Судия, Который – говорит Писание – не смотрит на лицо (Лк. 20:21), выносивший суд и об общей Матери людей [Еве], и о Деве. Первой, как согрешившей, определил печаль, Деву же удостоил радости. Отсюда очевидно, что, если печаль прилична согрешившим, то те, кому полагается радоваться, не имеют ничего общего со грехом. Потому ведь никому другому из живших прежде Девы от века людей, Бог не предложил радоваться, что они все попадали в число подлежащих ответственности за грех и все разделяли .древний несчастный удел.

Рассматривающим приготовление Девы к Таинству становится ясным [еще и] следующее: когда Она старалась узнать образ нового рождения, то есть. Какой став и что претерпев, Она родит Бога, Гавриил помянул Духа и Силу Всевышнего и прочее подобное; но в его благовещении не было ничего о разрешении от вины и отпущении грехов. А ведь прежде остального требовалось бы это приготовление, если бы оно действительно требовалось. Ибо если Исаия, который посылался просто вестником Таинства к тому же еще не явленного, нуждался в очищении и очищении огнем, то о Той, Которой надлежало стать служительницей уже самих этих изумительных дел, и принести ради них не только язык, но душу, и тело, и все, разве не ясно [Бог] засвидетельствовал, что Она не имела ничего, что следовало бы отбросить, когда не потребовал освобождения от скверн?

Если же некоторые из святых учителей говорят, что Дева была предварительно очищена Духом, то следует полагать, что они понимают это очищение как прибавление благодатных даров, как и о ангелах, в которых нет ничего дурного, говорится, что в этом смысле и они очищаются. Это же самое, уже после неизреченного рождения, Спаситель засвидетельствовал о Матери, сказав при общем собрании: «Матерь Моя и братья Мои суть слушающие Слово Божие и исполняющие Его» (Лк. 8:21). Этими словами Он не столько их, сколько Мать хотел прославить: ведь Он удостаивает их имени Матери и братьев за то, что предметом их усердия был Божественный закон. Ту же, Которую Он не только почтил наименованием Матери и не просто назвал Своей Матерью, но подлинно имел Ее таковой, Он показал превзошедшей всякое преизобилие святости.

Глава XI

Если же тех, кого Он удостоил только [сего] имени, Он знал как тщательных блюстителей закона, то относительно Той, Которой Он даровал и быть [Матерью], Которая и родила Его, не ясно ли, что Он признавал, что Она никогда, ни одним помыслом, ни в чем не уклонялась от Его заповедей и законов, и что праведность Ее настолько же выше, всякой человеческой праведности, насколько просто «именоваться» отличается от подлинно «быть», насколько вещь идет прежде имени. Как не могло быть, чтобы Она родила Его более прекрасным способом, чем Она родила и стала Его Матерью истиннее, чем Она стала (но достигла крайнего предела родственной близости к Нему), так невозможно было Ей стяжать что-то большее к тому благомыслию, с которым Она жила от начала до конца.

Есть еще и следующий явный знак, что Блаженная Дева была избавлена от всякой скверны: ведь Она вошла в священнейший чертог, который был недоступен и самому предводителю священников прежде, чем он очистится от всякого греха (насколько тогда было возможно очищение от греха). И тем, что для этого Ей не потребовались никакие умилостивительные и очистительные жертвы, Она показала, что не имела ничего, от чего очиститься. А ведь Она не только вошла туда необыкновенно, но и обитала затем там от детских лет до наступления девичества. И ни в начале Своего пребывания, ни по мере возрастания, Она не нуждалась в очистительных жертвах. И что неимоверно, никому из Ее современников не показалось отступлением от священных установлений то, что первосвященник со страхом и трепетом однажды в год дерзает войти не без очистительной крови (ср. Евр. 9:7), а Дева же пользуется Святилищем как домом, там подкрепляется пищей, там вкушает сон, там проводит все Свое время. Но и обычным человеческим вещам Она была причастна образом, превышающим человеческий: ведь и для подкрепления сил пищей Ей не нужны были плоды земли и руки людей, но устроителем Ее трапезы был Ангел. Но, по-видимому, не только Тому, Кто видит тайное, но и очам людей было открыто, что Она выше всякой вины и чище, чем те, кто нуждается в человеческих последованиях. Столь сиятельна была Ее добродетель и больше могущего быть утаенным. Хотя возраст, происхождение и род жизни не могли проповедать Ее добродетель среди тех, кто все еще слепотствовал и был погружен в бездну мрака, так как Солнце правды еще не воссияло, однако ничто не воспрепятствовало, чтобы явился этот свет, и красота Ее души препобедила все препятствия и дала слепцам почувствовать прикосновение луча. И заслуженно. Что могло обладать такой силой, чтобы скрыть величие сего любомудрия, которое, согласно пророку, покрыло сами небеса (Авв. 3:3). Ведь Та, Которая оказалась такой победительницей всякой человеческой скверны, что всю ее тотчас с легкостью смогла разорить, как могла быть объята ее мраком?

Глава XII

Именно поэтому люди, признав, что Ее [дарования] и величайшими из всех, и сверхъестественными, и таковыми, каких нет ни у кого другого, почтили Ее тем лучшим, что имели, предоставив Ей жилищем священнейшее место, которое они прежде посвятили Богу от всей земли, одно – Единому. Это место они дали Ей для жительства, посчитав, что одно и то же место должно быть и святыней Бога, и обиталищем для Пречистой, чтобы одним и тем же можно было и Богу воздать поклонение, и Деве честь, точнее, чтобы один и тот же дом и Ее имел внутри, и был храмом Божиим. Бог же, Который тем лучше Ее знал, что зрел внутрь Ее сердца, и потому Один был сведущ, чего Она достойна от Него получить, и Один был способен Ей это уделить, украсил Ее тем, чего Она поистине была достойна. Выведя Ее из тех священных стен, Он привел Ее к иной скинии, сделанной не из облака, не из крыльев ангелов или архангелов, не из чего-либо иного сотворенного и подчиненного, – но Он Сам стал скинией для Блаженной, Сам, Который обитает в неприступном Свете (1Тим. 6:16), Который есть Сила Всевышнего. «Сам Господь осенил Ее» (Лк. 1:35), как возвестил священнейший Гавриил. Ведь Бог Одного Себя Самого счел быть достойной скинией для Той, Которая Одна стала достойной скинией для Бога.

Глава XIII

Пребыванием же Девы в том [земном] Святилище Бог возвеличил не Ее, но само то место, таким же образом как древнюю пасху Он почтил через приложение Своего заклания, крещение Иоанново через крещение духовное и все прочие образы через их истинное осуществление. И если другие образы относятся к другим предметам, то Святое Святых, конечно, подводило к Пресвятой Деве. То, что это место воспринимало входящим одного только первосвященника, однажды в год, уже очищенного от грехов, предуказывало на неизреченное Ее чревоношение, принесшее Единого Безгрешного, Который однажды за все времена, одним жертвоприношением, весь истребил грех. То, что [Святое Святых] было недоступно для всех людей, кроме того, кто получил большее из всех освящение, обозначало, что Дева никогда ничего не носила в душе такого, что бы не было вполне свято. Потому и было это место так сильно почитаемо, что было предназначено восприять внутрь себя [Деву], ибо ни с какой другой стороны оно не заслуживало такого благоговения. Ведь из тех вещей, которые в нем находились, никакие не были настолько священны, чтобы самим по себе считаться неприкосновенными для большинства людей. В числе тех предметов была манна, которую всем можно было брать руками, вносить в дом и вкушать; там был посох, никак не более священный, чем священники, которые его носили и ради которых он [некогда] процвел. Ценнее всего были скрижали, содержавшие закон, но и их все носили в руках. Что же иное так разительно изъяло это место [из общего употребления], если не [содержащиеся в нем] образы Пречистой, к Ней возводящие. Поэтому, быв неприступным для всех людей, [Святое Святых] оказалось открытым для вхождения Девы. Своим явлением Она сразу разрешила издревле бывший закон, который в том и имел значение, чтобы, намереваясь воздавать Ей честь и сохраняя [Святое Святых] для Нее Одной, не допустить вхождения никого из прочих, и Деву как Превысшую человека, сразу восприять, не воспомянув даже об общем человеческом уничижении. Отсюда видно, какой нужно сделать вывод из самых этих примеров: если по отношению к прообразующему Ее месту такое было отдаление всех, что скажем так, оно никак не сообщалось с людьми и со всей Вселенной, то из меры низшего можно понять величие высшего.

Глава XIV

Как очертание тени, будучи образом изображаемых тел, чисто запечатлевает и сами тела, таким же образом отделенность Девы от всего человеческого, Ее возвышение над земным, а равно и то, что от земли Она ничего не взяла, но имела ум, неприступный всякой скверне, – все это как в некоем неясном и смутном символе изображалось тем, что было во Святом Святых. Это вполне соответствует и сообразуется с правдоподобным рассуждением и порядком вещей. Ведь кроме того, что Матери Безгрешного следовало и Самой стать в этом Ему подобной, также было необходимо, чтобы человек сам по себе усердием ума и крепостью стал выше всякого греха, и это ради многих причин. Во-первых, подобало, чтобы человеческая природа явилась тем, чем она была, дабы принести Создателю подобающую честь и славу; ведь ни в первом [представителе] человеческого рода, ни в тех, которые от Него произошли, как в поврежденных грехом, нельзя было обрести [поврежденного] человека, так что Второму Адаму, в Своем божественном естестве пребывающему, совершенно не представлялось возможным явить иную природу, то есть нашу. Ведь Сам Он был не в том отношении ко греху, какое должен был иметь человек в этой жизни. Он вовсе был неприступен греху, а не то, что, имея возможность двоякого выбора, предпочел добро злу и устремился к добру, хотя мог стать и злым. Отсюда надлежало, чтобы открылся тот, кто, имея возможность согрешить, ни в чем не согрешил и был таким, каким Бог возжелал в этой жизни быть человеку. А иначе Создатель напрасно бы употреблял Свое искусство и это в прекраснейшем из [Своих] деяний, когда бы естество не предоставило ни в одном человеке тот образ, получить который от естества было целью Создателя. Затем, согласно ли с требованиями разума, чтобы закон Божий не был никем в полноте сохраняем, и получалось так, будто Премудрый необдуманно его установил, когда затем не нашлось никого, кто бы соблюдал все законы, будто предписал то, чему никто не мог следовать, будто Он говорил, не найдя никого, кто бы захотел слушать, будто Преуспевший во всем в этом отношении потерпел неудачу?

Глава XV

Итак, когда со всех точек зрения с необходимостью требовалось, чтобы явился человек – во всем тщательный делатель божественных заповедей, чистый от всякой скверны, то кто из прочих мог им стать, если не лучший из всех? Таким человеком была, по Божественному постановлению, Блаженная Дева, Которую Он Сам избрал для Себя как некий священный удел, отобрав его из всей Вселенной. Вообще же, поскольку было необходимо, чтобы один какой-то человек ясно явил человеческую природу, чем она собственно является, все же прочие люди не смогли подъять этой ноши, то сей жребий достался Пренепорочной. Бог вложил в нас силу через трезвение и усердие, о чем было сказано выше, брать верх над грехом, и вознамерился украсить победивших непадательным пребыванием в добре. И то, и другое было доставлено человеческому естеству Одной лишь Девой: одно, посредством того, что Она Сама по Себе успешно совершила, другое, через Того, Кому стала Матерью.

Ведь в Ней человек со многим преизбытком явил на деле способность бороться со грехом. Блаженная Дева воздержанием ума, прямотой воли и величием души от начала до конца изгнала всякую скверну. Затем в неизреченно Рожденном от Нее получил человек награду. Христос был непогрешим не как победивший усердием, но как увенчанный от начала, являясь врагам подобно герою со всеми его трофеями. И не то, чтобы Он имел волю, способную противиться злу, и сохранил ее бдением бесстрастной, но и имел ее неприступной, невосприимчивой ко всякому злу, также как позднее и тело [неприступное] тлению Он восхитил от гроба. Положению же человеческого рода соответствовала и возможность благодеяний ему. И именно Она породила [соделала так], чтобы после усердных трудов можно было стать безгрешными и совершенно непадательно пребывать в добре.

Глава XVI

Итак первую, по ходу времени, чистоту человеческому роду представила Мать; Сын же вторую и прекраснейшую. И, конечно, приличествовало, чтобы это досталось прежде всего Блаженной Матери, то есть, чтобы то, что относится к Сыну, по Его же молитве, стало бы и принадлежащим Ей, чтобы Она уступила добродетели Сына и еще больше смогла через Него и прибавила Себе благодаря полученному от Него еще более прекрасную, чем прежде, славу. И как в этом мире, так и в раю, Она явила чистого и совершенного человека, каким в начале он был создан и каким должен был пребывать, и каким мог бы стать позднее, сразившись за Свое благородство. Поскольку надлежало человеческой природе встретиться с Божественной и так крепко соединиться, чтобы в двух природах стала Одна Ипостась, то следовало прежде каждой природе показать себя в незамутненной чистоте. И Бог явил Себя насколько только возможно было Ему явиться. Дева же Одна показала человека; и сим образом, будучи Богом и став человеком, показался Иисус, не прежде чем были отдельно явлены оба [естества], из которых Он. И как Бог, прежде положив в основание разум, а затем создав чувственное начало, в-третьих, творит из обоих соединение, то есть человека, так и, будучи Богом от начала, и явившись человеком едва ли к концу веков, Он стал Богочеловеком в последние сии дни. Поэтому, как я думаю, не в начале, но спустя много веков Бог приобщился человеческой природе в рассуждении того, что тогда она еще истинно не явилась, а теперь впервые открылась.

Глава XVII

Итак, Пренепорочная не сотворила человека, но обрела погибшего; не дала нам природу, но сохранила, не создала, но содействовала воссозданию, стала помощницей Создателю и со-работницей Художнику. Она дала [человеку] то, чем он был прежде. Бог добавил то, чем он не был. Но Он не добавил бы второе, если бы не обрел первое. У того, кому это второе следовало добавить, то есть у Адама, единственной помощницей из всех живых существ была Ева; Богу же, в том чтобы явлено было изобилие благодати, одна из всех сущих, помогала Дева. Ведь никто из остальных не приобщился естеству Бога, а потому и не имел ничего общего для Его деяний. И Никто из сущих не оказался, таким образом, причастен благости Божией, чтобы смочь стать помощником. Лучший из художников делает свое дело и показывает себя лучшим, после того, как достанет инструмент, пригодный для всякого художества. Бог же проявил Себя после того, как Он нашел не просто орудие, во всем Ему подходящее, но сообразнейшую соработницу, Блаженную Деву. Все остальное время, можно так сказать, Он по большей части был сокрыт, ибо не было никого, кто бы Его явил. Когда же пришла в бытие Дева, тогда Он стал повсюду виден подобно тому, как из всех тел только через воздух мы ясно видим солнце, -ибо воздух не имеет ничего такого чтобы составило препятствие глазам для восприятия света. Таким же образом Она не имела ничего кроме чистоты и это было то, что исключительно сродно Первому Свету.

Глава XVIII

Поэтому, празднуя со всякой радостью, светлые светло мы достигаем сего дня, в который все это восприяло свое начало, дня рождества не более Девы, чем всей Вселенной, дня, который первый и единственный узрел истинного человека, через которого всем стало доступно подлинное человечество.

Ныне поистине «земля дала плод свой» (Пс. 66:7), земля, которая все прочее время с терниями и колючками приносила тление греха. Ныне небо познало, что не напрасно оно было воздвигнуто, когда открылось то, ради чего оно было образовано; солнце увидело то, ради чего оно восприняло видимый свет. Ныне вся тварь ощутила себя исполненной большей красотой и светом, когда воссияла общая красота. Ныне все Ангелы Божий прославили и воспели Владыку громким гласом, настолько сильнее, чем когда Он украсил небо хороводом звезд, насколько ныне восходящая выше и сиятельное всякой звезды, и полезнее для всего мира. Ныне человеческая природа получила деятельное око, слепотствуя до самого этого дня. Ведь как позднее над слепорожденным, случайно с ним встретившись, сжалился Бог, так Он сжалился и над блуждающей и претыкающейся природой, и вложил в нее это дивное око. И человек узрел то, что на протяжении времени хотел видеть во многих пророках и царях, и не мог. Ведь подобно тому, как в одном теле много частей и много членов, но ни один из них, кроме глаза, не приспособлен обращаться к солнцу, так и из всех бывших от века одной Деве был доверен истинный свет, и через Нее – всем.

Отсюда от всякой твари Ей воздается беспрестанное славословие, и всякий язык воспевает Ей хвалы единогласно; неумолкающие гимны Матери Божией исходят от всех людей и ангельских хоров. К этому общему приношению присоединяется и наш гимн, пусть и меньший, чем мы были должны и чем приличествовал ревнующим; ведь мы смогли высказать меньше, чем подсказывало усердие. Очень многого не хватает из того, что мы еще должны [бы высказать]. Но пусть будет делом твоего, о Воспетая, человеколюбия отмерить благодеяние не нашей мерой, но Твоим великодушием. И как Ты Сама, будучи избрана от общего [нашего] рода в дар Богу, украсила остальную часть человечества, так и нам за то, что мы посвящаем Тебе эти слова, освяти сокровищницу слов и яви землю нашей души, бесплодной для всякой скверны, благодатию и человеколюбием Единородного Твоего Сына, Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение со Безначальным Его Отцом и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Духом ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Источник: Перевод прот. Максима Козлова по изданию: Patrologia Orientalis. Tome XIX, fascicule 3, N 93, Paris, 1925: 465-484.

Проповедь в Неделю 15-ю по Пятидесятнице

Евангелие от Матфея, 22:35-46

И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему? И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его.

Сегодняшний отрывок из Евангелия от Матфея, думаю, известен почти каждому. Редко кто, как-то интересовавшийся христианством, не знает, что Иисус Христос говорил о двух главных заповедях: любви к Богу и любви к ближнему, на которых стоит весь закон.

Но если мы внимательно слушали сегодняшнее повествование, то первый вопрос, который может возникнуть, таков: а почему, собственно, вопрос, который законникам задается Христом, определен евангелистом как искушение? Почему он пишет так: спросили, искушая Его? В чем они думали уловить учителя из Назарета Иисуса Христа, спрашивая, что есть самая большая и самая важная из заповедей?

Дело в том, что во множестве установлений, которые были даны в Ветхом Завете и которые донес до нас пророк и боговидец Моисей, очень непросто было выделить те, которые являлись главнейшими. Было десять заповедей, известных как Синайские заповеди, было множество других предписаний, зафиксированных в первых пяти книгах Священного Писания Ветхого Завета, более или менее важных. Сформировались целые школы учителей и толкователей, которые рассуждали о том, какая из этих заповедей самая главная и как поступить, если между заповедями или предписаниями имеет место внешнее противоречие. Отношения между этими школами были довольно болезненные. Соответственно, замысел искушавших Христа в том и состоял, чтобы, какой Он ни даст ответ, найти мнение авторитетного учителя, который считает по-другому, ввести ответ Христа с ним в противоречие и тем самым сказать, что Он не является подлинным пророком Божиим и толкователем Священного Писания, за Которым может пойти народ. А следовательно, никак не может быть Мессией, Христом.

Но Господь отвечает очень неожиданным для них образом: цитирует Ветхий Завет. Не нужно думать, что в Ветхом Завете не содержались слова о любви к Богу или любви к ближнему, однако они никогда не стояли там вместе и не были указаны в качестве главных. Но так это было сказано сильно, что оппоненты Христа не нашли, что ответить. Слово Божие, когда оно звучит с такой силой, как в сегодняшнем повествовании, может остановить лукавых и неискренних.

Какая же правда заключалась в этих словах? Во-первых, говоря о том, что эти две заповеди первые и самые важные, Господь не говорит, что они отменяют остальные. Да, эти заповеди увенчивают книги Моисея и пророков, но не предполагают, что достичь такой любви можно без соблюдения остальных законов, уставов, предписаний, установлений, которые есть в Священном Писании.

Это очень важно в наше время, когда слово «любовь», во-первых, понимают безразмерно и расширительно, во-вторых, вкладывают какой угодно смысл, вплоть до make love, и, в-третьих, склонны считать, что так расширительно понимаемая любовь превышает все остальные законы. То есть если я люблю, то я могу преступать нравственные предписания, Уголовный кодекс, обязанности по отношению к моим ближним и так далее. И люди пытаются иной раз найти оправдание в Священном Писании такому собственному выбору и мироощущению.

Любимый ученик Христа апостол и евангелист Иоанн Богослов скажет через несколько десятилетий после событий, описанных в Евангелии, в своем первом Послании: «Совершенная любовь изгоняет страх» (1Ин, 4:18). В этих словах очень важно определение «совершенная».

Действительно, тот, кто достиг совершенства и пребывает в любви Божией, для кого любовь не падшее состояние, а внутреннее наполнение бытия, сущности человека, уже не будет бояться вольно или невольно согрешить. Но кто из нас о себе может сказать, что находится в этом состоянии или реально представляет себе, в чем оно состоит? В лучшем случае мы переживаем его как моменты озарения. Но жить совершенством – бесконечно далекое от нас состояние. Поэтому именно путем исполнения остальных заповедей и можно научиться любви.

В другом месте Евангелия Христос говорит: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин, 14:15). То есть, если хочешь научиться или, по крайней мере, пойти путем научения этой совершенной любви, то не думай, что это можно делать, отменив десятисловие Моисея с его «не укради», «не пожелай жены ближнего», «чти отца и мать», «соблюдай иерархию ценностей между трудом и праздником» и многое-многое другое. Христианин, безусловно, поймет и то, что невозможно научиться этой любви без соблюдения заповедей о молитве, посте и ограничениях.

И еще один важный момент, о котором нужно сказать в связи с сегодняшним евангельским чтением. Христос совершенно определенно свидетельствует, что все остальные заповеди, если они не приводят человека к исполнению заповеди о любви, совершенно обессмысливаются. Если человек не любит Бога, не ставит себе это главнейшей духовной целью, то прочие его усилия могут приобрести даже противоположное направление. Благочестие становится фанатизмом, усердие – холодным аскетизмом, от которого ни людям, ни самому не тепло, любовь к уставу – начетничеством, исполнение заповедей о молитве – пустым формализмом.

Апостол Павел скажет: «Если имею дар про­рочества, и знаю все тайны, и имею всякое по­знание и всю веру, так что могу и горы пере­ставлять, а не имею любви, – то я ничто» (Кор, 13:2). И вот это двуединое свидетельство о том, что через закон мы идем к познанию любви, и другого пути нет, но что дела закона, если они не имеют это целью, становятся пустыми и бессмысленными –то, о чем Христос напоминает нам в сегодняшнем Евангелии.

Протоиерей Максим Козлов

Проповедь в Неделю 14-ю по Пятидесятнице, о званных на брачный пир

Евангелие от Матфея, 22:1-14

Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал: Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных. 

Сегодняшнюю притчу о брачном пире можно понять в контексте того глобального изменения, которое происходит в двух эпохах человеческой истории – в Ветхом Завете и Новом Завете.

Первая часть притчи Господа Иисуса Христа относится к эпохе Завета Ветхого. Тогда в Его Церковь был призван только  народ ветхого Израиля, которому на путях Промысла Божия было поручено хранить веру в единого истинного Бога. Давалось это Израилю нелегко. В иные века он давал великих героев веры, в иные – великих отступников. Правда, и грех, свет, и тьма – все смешивалось. Достаточно открыть страницы Ветхого Завета, чтобы понять, насколько тяжелой была эта борьба за сохранение веры не только для пророков и царей, но и для простых жителей Израиля.

В какой-то момент Бог, на протяжении долгих веков призывавший один народ к хранению истинной веры, меняет всю картину человеческой истории. Вместо существовавшего разделения человечества на тех, кто знал единого истинного Бога, и всех остальных, приходит другое.

В Новом Завете через Христа и во Христе воскресшем на брачный пир в Церковь, где хорошо и где Бог во главе, призываются все – злые и добрые, как говорится в сегодняшнем Евангелии, собранные на распутьях, при дорогах, то есть все, кто откликнулся. Теперь существует совершенно иное разделение – не на хороших и плохих, как иногда представляются границы между, скажем, добродетельными христианами и грешными атеистами, а на тех, кто откликнулся, и тех, кто не пошел, отказался прийти, когда тебя тянули с дороги, а ты был бомжом, разбойником, проституткой, проворовавшимся финансовым инспектором (мытарем) – кем угодно. Но тебя все равно звали и говорили только одно: «Согласись прийти».

Это новое разделение, которое возникает в человеческом роде проходит через всю историю человечества с начала Нового Завета поступательно, расширительно. В другом месте Евангелия говорится, что конец времен тогда наступит, когда Евангелие будет проповедано всем народам, когда в конечном итоге каждый народ окажется перед выбором принятия или столь же свободного отвержения призыва Божия прийти на пир (Мф, 24:14).

Нам очень важно усвоить, что спасение и врата спасения открываются не относительно лучшим людям, а тем, кто  внутренне осознает, что без Бога и без Его чертога, пира, без Его милости Спасения не обрести. По замыслу Божию, христианин и должен быть тем, кто осознает себя погибающим творением, которое не хочет погибать и принимать грех как норму жизни, но понимает, что сам по себе он никогда не справится и для спасения необходим Творец.

Один человек, попавший на пир, тем не менее, изгоняется. Распорядитель пира, жених, видит человека, который одет не в праздничную одежу, и спрашивает его: «друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде?» (Мф, 22:12) А тот ничего не отвечает, потому что ему нечего сказать, ибо он мог все это взять, он мог этим воспользоваться. И тогда его изгоняют во внешнюю тьму, туда, где плач и скрежет зубов, где наказание. И звучат довольно грозные слова Христа: «Много званых, мало же избранных» (Мф, 22:14).

Почему так происходит с этим человеком? Нужно понять, что люди, приходившие на брачный пир на Древнем Востоке, призваны были скинуть с себя бытовую одежду, омыться, привести себя в вид иной, чем был у них в прежней жизни, и отсечься от всех состояний, которые были у них за порогом брачного чертога. На языке Церкви это называется покаянием. Часто оно именуется баней покаяния, баней исповеди, потому что человек омывается внутренне через выражение намерения стать не таким, каким был. Но вот попытаться проникнуть на пир, застолбить себе место в Церкви, внутренне не каясь – это тот тупиковый путь, который вдет к погибели, описанной в сегодняшней притче.

Не обязательно все происходит так стремительно. Стремительность притчи – это стремительность с точки зрения вечности, а не протяженности человеческой жизни. Но можно вспомнить слова одного древнего святого, которые для нашего современного состояния звучат, увы, слишком даже оптимистически, хотя сами по себе достаточно жесткие. О Церкви давних от нас веков он говорил ее критикам: «А что вы хотите? Церковь – это ведь не сообщество святых здесь, на Земле, это толпа из вас же собравшихся кающихся грешников». Беда нашего современного церковного бытия часто состоит в том, что мы – несомненно, толпа грешников, но отнюдь не всегда толпа грешников кающихся. Главным образом тут имеются в виду те, кто внутренне осознает свое недостоинство и отсюда по-другому смотрит на немощи и грехи других людей. Кающийся человек на грех другого будет смотреть не так, как считающий себя правым.

Сегодняшнее Евангелие – это напоминание о возможности каждому человеку через отклик оказаться в Царстве Божием, началом которого здесь, на Земле, является Церковь. Напоминание о том, что, к какому бы сброду ты ни принадлежал и что бы в твоей жизни ни накопилось, тебя все равно зовут. Существует единственное условие – внутренне увидеть себя таким, какой ты есть, не согласиться с этим и обратиться к Богу с просьбой, с тем чтобы подняться и идти к небу.

Протоиерей Максим Козлов